Танцы на быках (СИ)

Желая его подразнить, она села на балюстраду:

— Какой вид открывается отсюда! Жаль, нет луны. Наверное, розы чудно выглядят при лунном свете. Но и так неплохо. Они кажутся белыми, словно перламутр. Ты не находишь?

— Когда наступит моя ночь, — сказал он, — я тебя так отымею, что наутро ходить не сможешь.

От этих слов Бранвен чуть не слетела с перилец. Чтобы не упасть, она ухватилась за розовый куст и оцарапала ладонь, но даже не успела вскрикнуть, потому что Эфриэл сделал шаг и ухватил ее за юбку, стащив вниз.

— Лучше не испытывай судьбу, — посоветовал он, усаживая девушку на скамейку у стены.

Хоть Бранвен и не считала себя слишком сообразительной, но рассудила, что лучше не спрашивать, о каком испытании говорилась. Эфриэл сел у ее ног и заставил открыть ладонь.

— Совсем небольшая царапина, — сказал он. — Айрмед советовала промывать царапины вином, но вина у нас нет…

— Я скажу, чтобы принесли, — Бранвен попыталась отнять руку, но Эфриэл не пустил.

— Обойдемся и без вина, — сказал он и лизнул ранку.

— Не надо тебе так делать, — тихо произнесла Бранвен.

Он посмотрел на нее снизу вверх:

— Мне не надо было встречать тебя.

Она не смогла сдержать лукавства и прошептала:

— Я настолько плоха?

Свеча и лампадка погасли одновременно, погрузив двоих в темноту. Теперь Эфриэл видел лицо Бранвен неясным белым пятном, зато сильнее ощутил ее близость. Благодаря короткой юбке стройные девичьи ноги были почти открыты, если не считать преграды в виде шелковых чулок. И он немедленно погладил тонкие лодыжки, скользнул ладонями выше, по округлым икрам, и уже возмечтал о коленях — белых и гладких, как мрамор, но не каменно-холодных, а теплых. Было бы так сладостно их сдавить и развести в стороны, чтобы открыть себе путь к настоящему наслаждению, превратив в реальность мечты последних месяцев.

Но мечты остались мечтами, потому что нежная леди тут же залепетала привычное «нет-нет-нет» и начала отбиваться, будто спасала собственную жизнь.

— Измучила, — выдохнул Эфриэл и уткнулся в ее колени, понимая, что ненавидит добродетельных женщин больше всего на свете. Он обнял Бранвен за талию и замер, пытаясь утишить страсть, усиленную вином. На девичьих коленях было хорошо и покойно, и от этого совсем расхотелось вставать. Мысли путались, и глаза закрывались сами собой, и все члены сковало блаженное оцепенение.

Четверть часа Бранвен боялась пошевелиться, стиснутая кольцом крепких мужских рук, и только потом осмелилась легонько встряхнуть Эфриэла и наклонилась, убирая волосы, упавшие на его лицо. Он спал. Дыхание было ровным, а стиснутая щека придавала ему совсем мальчишеский вид.

— Что же мне с тобой делать? — Бранвен укоризненно покачала головой.

Она долго смотрела на спящего, и рука ее машинально поглаживала длинные жесткие волосы сида. Как же так получилось, что теперь она с волнением ожидает не первой ночи с мужем, а ночи совсем с другим мужчиной? Даже не с мужчиной — с призраком, который исчезнет, как только… Бранвен усилием воли отогнала греховные мысли. Он принадлежит другому миру, и она обязана отпустить его. Какое, однако, суровое слово — обязана. И почему обязанности никогда не совпадают с желаниями?

Тишина ночи нарушилась веселыми возгласами и треском фейерверков. Площадь находилась по ту сторону дома, и Бранвен не могла видеть ни ослепительных комет, ни огненных мух, взрывающихся в небе — только отблески на облаках. Эфриэл зашевелился, разбуженный шумом, и забормотал что-то, тычась ей в колени, как слепой котенок.

— Проклятое вино, — произнес он почти внятно, — пьется, будто вода, а валит с ног похлеще бешеного быка. Я долго спал?

— Совсем нет, полчаса или меньше. Как ты себя чувствуешь?

— Как распоследний дурак, — огрызнулся он, потирая голову и усаживаясь на скамью рядом с девушкой.

Места было ровно столько, чтобы сидеть, тесно прижавшись. Бранвен сочла это неприличным и поспешила подняться. Сид тут же развалился, заняв всю скамейку, вытянул ноги и прислонился затылком к стене.

— Не представляешь, какой кошмар мне приснился… Будто заявился мой папаша, и его серебряная рука громыхала, как сотня несмазанных колесниц.

— Ты звал во сне Айрмед, — сказала Бранвен. — Кто она?

— Айрмед? Это женщина-мечта. Прекрасна, нежна и добра, как сама доброта.

— Добра? Наверное, она не отказала тебе, — уколола Бранвен. Ей показалось, что сид несколько смутился, чего за им обычно не водилось.

— Можно сказать и так, — признал он. — Но я бы выразился по-другому: она проявила больше сердечности и понимания, чем некоторые.

— Да, именно так тебе и должно казаться.

— Язвишь, дитя? — Эфриэл потер виски. — Не самое подходящее время. Я сейчас не вспомню даже имен своих бабушек, поэтому вряд ли смогу достойно ответить.

— Принести воды? — спросила она участливо.

— Если госпоже герцогине не трудно.

Бранвен вернулась в комнату, нашарила кремень и кресало и попыталась высечь искру, чтобы зажечь свечу, но так и не смогла. Зато Эфриэл заворчал, что она ходит долго, как за смертью.