Танцы на стеклах. Книга 2

– Какие мужчины? Ты бредишь? – убираю ее руку со своего предплечья. – Беа, нам не о чем разговаривать.

– Есть, о чем, дрянь. Хочу, чтобы ты не обольщалась, и знала правду: тебя не по зубам такой, как Брайан Пикот. Он плевал на тебя, ясно?

– Что ты несешь, Мур… – Беа удается ввести меня в замешательство. Ничего не понимаю. Что за сцена ревности? Почему она говорит не о Джареде?

– А то и несу, Йонсен, что ты была лишь его пешкой в плане, против Саадата. Бедная, маленькая девочка. Тебя опять использовали.

– Ложь, – холодно отрезаю я, выдерживая взгляд этой ядовитой змеи.

– Наивная дура. Какой была, такой и осталась…

– А ты по-прежнему профессионально раздвигаешь ноги, Беатрис? Или все так же предпочитаешь работать ртом? – соскакивает с моего языка. Не могу молчать, когда она нападает. Я не собираюсь глотать ее оскорбления.

– Это совсем неплохое качество, – ухмыляется Беатрис, поправляя волосы. Тошнит. – Брайану нравилось, как я это делала, во время его длительных поездок в Европу, милая. Мы с ним развлекались так, как тебе и не снилось. Было забавно слушать ваши телефонные разговоры – знаешь, они больше напоминали разговоры двух подростков. Не представляю, как можно быть настолько фригидной, как ты. Ты поэтому ему не дала? Едва ли ты знаешь, как доставлять мужчинам удовольствие… настоящее удовольствие. Я уже говорила, как о тебе отзывался Адам. Впрочем, неважно. Я знаю, что между тобой и Брайаном ничего не было, когда он вернулся из Европы… я не оставила его голодным, – Беа разглядывает мое лицо, в надежде найти в нем подтверждение ее словам, но я контролирую свои эмоции.

– Будь уверена, Беатрис, – приподнимаю бровь, и замечаю, как ее глаза начинают блестеть, словно она сдерживает слезы. Я начинаю все понимать. Беатрис еще и подстилка Брайана. Отлично. Мир так тесен. Чертовски. Я начинаю невольно радоваться, что с Брайаном у нас ничего не было. Иначе, я бы потом не отмылась.

– Чем ты лучше, а? Что они в тебе все нашли?! – сквозь зубы чеканит она, взмахнув руками и сжав их в кулаки. – Серая мышка, которая думает, что сможет заполучить себе самых шикарных мужчин Нью-Йорка… я ненавижу тебя, Йонсен, но ты и так знаешь. Я просто хотела проучить тебя. И мне удалось. Надеюсь, Саадат вытряс из тебя душу до того, как узнал, кто слил файлы.

– Проучить? Беатрис, если это ты тогда отправила файлы с моего компьютера, то …

– Ты ничего не понимаешь. Дело не только в тебе. Кто ты такая, вообще? Подвернулась под руку. И все должно было пройти гладко. Я должна была это сделать… – почти с отчаяньем вдруг шепчет она, и я вижу боль в ее взгляде. Черт возьми, на секунду маска стервы сползает с ее лица, и она даже выглядит жалкой и беззащитной. – Ради Брайана. Украсть эти материалы.

– Так украла бы, но не с моего компьютера, Мур. Ты подставила меня, и Джаред… – мой голос ломается, когда перед глазами яркими вспышками мелькают кадры испытаний, которым меня поверг Саадат. – Ты думаешь, он просто уволил меня и забыл про убытки компании?

– Все еще не понимаешь, Йонсен? Джаред знал, он что похож на идиота? Его люди меня сразу вычислили, и месяца не прошло. Почти сразу узнал, что это была я, – и на этот раз, тихий шепот Беатрис звучит для меня подобно выстрелу. В голову.

Знал…знал, что это она? Знал?! И издевался надо мной все это время, несмотря на то, что я не предавала ни его, ни компанию?! Заставил меня танцевать на гребанных стеклах, заставил носить проклятую маску, в которой я погибала и задыхалась, мечтая содрать вместе с кожей… он не просто украл меня в порыве злости. Это был лишь предлог… он знал правду, знал, что я невиновна, и все равно причинял боль. Намеренно, жестоко. Кто он, после этого, если не садист? Джаред вел свою игру, грязную игру, в которой я никогда не была его melegim. Не было никаких наказаний, ему просто нравилось причинять мне боль. Разве не так? И даже если бы я никогда не приставила осколок к его коже, он бы все равно продолжил свои издевательства? Как я могу любить это чудовище?

К горлу подступает ком, меня мутит. Беатрис расплывается перед глазами, грудь сдавливает от острой и невыносимой боли.

Она возвращается – лавиной, разрушительной бурей, которая расщепляет меня на рванные кусочки. Ненавижу ублюдка. Ненавижу.

Я делаю глубокий выдох.