Танцы на стеклах. Книга 2

Она держится за меня так отчаянно, так крепко, впиваясь ногтями в спину. Ее взгляд говорит так много, кричит, проникая глубже, заставляя слушать. Закрывая глаза прижимаюсь лбом к ее щеке, успокаивая дыхание. Ошибаешься, melegim…

И мне больно признавать, что все испытанное нами – ненастоящее. Если сейчас я отдам Мэл ее документы, билет на самолет и пожелаю удачи – она уйдет, не обернувшись. И сможет жить дальше, улыбаться миру, любить других мужчин. Не меня. Я останусь тяжелым воспоминанием, безумным, ночным кошмаром, наваждением. Сейчас она нуждается во мне, в острых ощущениях, ища смысл, оправдывая, придумывая чувства, которых быть не должно, но потом, спустя время, Мэл будет стыдиться, захочет забыть, стереть из памяти. Я не оправдываюсь, не сожалею. Я заслужил, но никогда не буду другим. Даже для нее. Особенно для нее. Я хочу, чтобы она приняла меня таким, какой я есть. Сейчас и тогда… в спальне, когда грозовые вспышки освещали ее кровавый танец. Желание держать ее пульс в руках, спасать и разрушать, ставить на колени и возвышать в ранг богини, никогда не позволит мне совершать разумные поступки.

– Enti gzaiee[38], – произношу, я, проводя губами по влажной, солоноватой коже Мэл.

Приподнимаюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. Она выглядит хрупкой, бледной и беззащитной, нуждающейся в нежности и утешении. Встаю на колени, натягивая штаны, рассеянно скользя взглядом по стройным обнаженным бедрам, острым коленкам, которые она тут же плотно сжимает, дрожащими пальцами опуская вниз подол платья. Моя кожа медленно остывает, благодаря работающему на полную мощность кондиционеру. Я замечаю, как Мэл снова начинает трястись, как в ознобе. Тянусь к панели приборов, но она перехватывает мое запястье.

– Не убавляй, это нервное, – хрипло шепчет она, ее испуганный, потерянный взгляд с поволокой боли не отрывается от меня. Она ждет чего-то, надеется… Глупая…

– Мне нужно купить тебе абайю. Ты не можешь появится в отеле в таком виде. Мне придется запереть тебя здесь. На полчаса. Может, меньше, – отстраненным голосом говорю я, чувствуя, как ее пальцы на моем запястье сжимаются сильнее, а потом бессильно расслабляются. Она опускает ноги на пол, вздрагивая всем телом от приступа боли. Я инстинктивно тянусь к ней, касаясь ладонью ее плеча.

– Больно?

Она не отвечает, глядя вниз на свои коленки, прячась от меня пеленой своих волос. Но я и так знаю. Боль бывает разной, но ту, что я причинил ей – объединяет все ее грани и оттенки, невыносимая, острая, пронзающая насквозь при каждом шаге, движении…

– Лана, я позабочусь о тебе. Все пройдет.

Она издает нервный смешок и кивает. Я понимаю, каким нелепыми и жалкими сейчас кажутся мои обещания.

– Не натворишь глупостей, melegim? – спрашиваю я. Снова безмолвное покачивание белокурой головы из стороны в сторону. Я достаю влажные салфетки, протягивая ей. – Приведи себя в порядок, пока меня нет.

Натягиваю футболку, брезгливо морщась, замечая на ней капли крови, и выхожу в сухой зной Асада.

Блокирую двери одной кнопкой, убирая брелок в карман и направляюсь в ближайший магазин. Слава Аллаху, в центре Асада проблем с многочисленными бутиками не возникает. Я выбираю дорогую, красивую абайю из тончайшего блестящего атласа, расшитого драгоценными камнями, хиджаб из такого же материала, пару футболок для себя, одну из которых надеваю сразу в магазине, выкидывая заляпанную кровью в урну. Следующим пунктом становится аптека. Скупаю обезболивающее, антисептики и мази для ран на ступнях Мэл, бинты и повязки.

Чувство вины, и что-то еще, глубинное, тревожащее мое сердце и разум, заставляет меня зайти в один из, принадлежащих моей семье, ювелирных магазинов. Продавщицы узнают меня с порога. Мне предлагают самые редкие и особенные драгоценности, но я не хочу, чтобы мой подарок выглядел, как оплата за секс. После беглого осмотра, выбор останавливается на простой, но изящной подвеске из белого золота с ярко-голубым аквамарином в форме лотоса. Я могу купить ей самые редкие и дорогие бриллианты, алмазы, изумруды, но однажды она уже бросила мне в лицо подарок, который покупал не я. Хочу, чтобы Мэл поняла, почувствовала, что на этот раз я выбирал сам, для нее… Меня провожают недоумевающими взглядами, но мне безразлично мнение окружающих.

Возвращаясь в машину, обнаруживаю Мэл в том же подавленном состоянии. Я списываю ее настроение на стресс и боль, которую, несомненно, она испытывает после долгих скитаний по рынку. Протягиваю яркие пакеты, пристально всматриваясь в безучастное лицо девушки, на котором яркими голубыми огнями горят глаза.

– Оденься, – мягко прошу я.

Наши взгляды встречаются, и вижу, как выражение панического страха мелькает в глубинах ее глаз.

– Решил принарядить меня? – тихо спрашивает она. – Что там в отеле? Продашь меня, подаришь? Уже знаешь кому? Решил попользоваться напоследок, да?

Я хмурюсь, не сразу понимая смысл ее бредовой, обвиняющей тирады. Мэл быстро одевается, словно всю жизнью носила подобную одежду. Невольная улыбка касается моих губ, когда она закрывает лицо.