Танцы на стеклах

Не вышла на работу! Даже не предупредила. Это очень плохо. У меня там такой кредит доверия, а я… и начальство прямое здесь, рядом, но я ведь не с ним договаривалась. Женщина, что брала меня на свой страх и риск, наверняка уже костерит последними словами.

– Ась, ты чего?

Демид успел перевоплотиться в серьезного бизнесмена, всего лишь надев белую рубашку и черные брюки. Некоторых это не спасает…

– Не могу найти мобильник. Я должна была выйти в ночь на работу. Подставила человека, не предупредив о том, что меня не будет.

– У тебя была уважительная причина, – напоминает он, поправляя манжеты на длинных рукавах.

– Но она ведь не знает. Я же в твоем филиале горничной устроилась. Без документов, – признаюсь. – Работа очень нужна была, никто не брал, а она взяла, рискуя собственным местом. Я тебя очень прошу, не наказывай. Знаю, что это нарушение, но…

– Успокойся, – Соколов оказывается очень близко, сделав всего пару шагов. – Никто никого не накажет. Обещаю. Заедем после встречи с юристом в этот филиал.

– Спасибо. Тогда я готова ехать. Тасю только поцелую.

– Жду внизу, – кивает Демид.

Ныряю в детскую, зацеловываю мышонка. Они с няней уже разложились для занятий.

– Не беспокойтесь, – успокаивает меня приятная женщина. – Мы с Таей будем здесь, когда вы вернетесь. Погуляем во дворе под охраной. Поезжайте спокойно.

– Благодарю. – еще раз целую дочку в щеку и бегу к Демиду.

Он открывает для меня дверь, а на улице нас уже ждет водитель. Сначала едем на встречу с юристом. Долго разговариваем. Я подробно отвечаю на вопросы, задвинув глубоко в себя все эмоции. Демид часто отвлекается на телефонные звонки.

– Я, правда, могу сама добраться до кладбища. Ты меня только сориентируй, где искать, – говорю ему, когда мы снова оказываемся в машине.

– Не думаю, что это хорошая идея, – качает головой, отвлекаясь на очередной звонок.

Наша следующая остановка – его отель. Старшая горничная бледнеет, увидев на пороге своей комнатки владельца сети. Соколов, как настоящий руководитель, и не отругал, даже спасибо сказал за человечность, но и напомнил про правила, регламент и намекнул, что так лучше больше не делать.

Пока я забирала сумку со своими скромными пожитками, выяснилось – горничной я больше не работаю.

– Восстановим документы, я возьму тебя на должность, соответствующую твоему образованию и опыту. Если хочешь, конечно, – хитро щурится Демид.

– Конечно хочу. Мне нравилась моя работа. Я не расплачусь с тобой за все, что ты делаешь.

– А я просил?

– Нет.

Замолкаем. Он курит в приоткрытое окно, я просто смотрю на город. Картинка за стеклом постепенно меняется. Дома становятся ниже, магазины проще. Пару раз сворачиваем и упираемся в ворота старого городского кладбища.

– У тебя бита есть? – обращаюсь к Демиду.

У него зрачки на мгновение увеличиваются, уголки губ дергаются вверх.

– Багажник открой, – просит водителя.

Копается там, достает монтировку.

– Пойдет? Сказала бы раньше, заскочили бы в спорттовары.

– Побоялась, что ты меня сюда вообще не привезешь.

Соколов сжимает в одной руке монтировку, второй берет меня за ладошку и ведет за собой к давно некрашеным воротам. Скрипит калитка. Пара бабушек, торгующих цветами, замолкают, с ужасом глядя на то, как здоровый мужик с монтировкой в руках ведет хрупкую женщину на кладбище. Представляю, что сейчас творится в их головах, а мне на удивление с каждым шагом становится легче и веселее. Демид скрещивает наши пальцы в замок, замечая мое настроение.

Подводит к могилке с простой оградкой.

Даже на памятник разорился, ублюдок! Дешевый, маленький… А креста нет, обычно же ставят, я помню еще с маминых похорон.

Смотрю на свою фотографию, даты, прописанные тусклой краской. Очень символично. Нет больше той Агнии. Даниил Аверьянов ее убил.

– Отрывайся, – в мои руки ложится прохладный металл. – Не поранься только.

Демид отходит в сторону. Я оглядываюсь по сторонам. Нет никого. Меня бы не остановило присутствие посторонних. Я беспокоюсь исключительно в целях их безопасности. Замахиваясь монтировкой и вкладывая всю свою пережитую боль, всю свою обиду, бью по собственному памятнику, пока от него не начинают откалываться куски.

– Я живая, чертов ублюдок! – хриплю, нанося удар за ударом. – Живая!

Мне становится все легче и легче, будто раскручиваются тугие узлы мышц, и меня наполняет силой.

Растерев ладони до мозолей, роняю кусок металла на землю. Тяжело дыша, разворачиваюсь к Демиду.

– Спасибо, – еще раз благодарю его.

– Иди ко мне, – подходит, обнимает.

И за это ему спасибо. За сильные руки, за рвано бьющееся сердце.

Танцы на стеклах

Глава 22.

Не женщина, магнит!

Демид

Ася шикарна в своих живых эмоциях. Перепачканная, растрепанная, раненая и в душе, и на теле, но все равно шикарная. Она доверчиво прижимается ко мне, оставаясь невероятно сильной, и я влюбляюсь в эту женщину с каждой минутой все сильнее.

Хочется еще целовать ее прямо сейчас в эти искусанные соленые губы.