Танцы на стеклах

Помада на его рубашке была оставлена для меня. Своего рода послание. Глупо, как мне кажется, но в моем случае эффективно. Результат достигнут. Меня задело за живое.

– Агния! – удар по двери такой силы, что на стене дребезжит зеркало.

Чтобы ее открыть, приходится выбираться из воды.

– Тасю напугаешь, – впустив Демида, сбегаю от него за перегородку.

– Она мультики на моём ноуте в наушниках смотрит. Поговори со мной, пожалуйста. Меня напрягает твое молчание по поводу Наташиной выходки.

Выглядываю. Соколов прислонился спиной к стене, сложил на груди руки и внимательно на меня смотрит. Взгляд обеспокоенный, серьёзный, плечи напряжены, губы сжаты. Он все еще злится на себя за то, что я это увидела.

– Не о чем говорить, Дём. Все нормально. Мне нужно было немного времени, чтобы побыть одной. Залезешь ко мне? Я тоже хочу с тобой поговорить.

Без лишних вопросов снимает с себя одежду, проверяет, точно ли заперта дверь, и забирается ко мне.

Наношу несколько капель мужского геля для душа на губку и плавно вожу по его напряженной груди и животу.

– О чем ты хотела поговорить со мной в такой обстановке? – смеется он. Тоже оттаивает. – Ты думаешь, я сейчас способен думать о чем-то серьезном? – закрывает глаза. Его дыхание постепенно меняется и мое вместе с ним.

– Тогда отложим на утро, – сама обнимаю его и прижимаюсь щекой к груди с пушистой белой пеной. Она смешно похрустывает лопающимися мыльными пузырями.

– Напугала меня, – ворчит Демид, водя пальцами вдоль моего позвоночника. – Представляю, что ты там себе накрутила.

– Ничего, – задираю голову, ловлю его губы. Отрываюсь, чтобы глотнуть воздуха. – Точнее «чего», но потом я вспомнила твои слова про «патологически верного», и меня отпустило.

– Шутишь, это хорошо, – улыбается Соколов. – Я понимаю, что мне эти слова еще долго доказывать на деле, а тут еще эта чертова история.

– Мне надо с Наташей самой встретиться. Это было бы правильно.

– Категорически нет. Она сейчас в таком состоянии… Я не знаю, чего от нее ожидать, а рисковать тобой не буду. Я эту историю сам зафиналю, без твоего участия. Тебе Аверьянов звонит?

– Звонит. Мне сообщения из черного списка десятками приходят. Никак не дозвонится, бедный, – хихикая как девчонка, трусь щекой о плечо своего мужчины.

– Отлично. Саня ему тоже звонит, – усмехается Соколов. – Завтра поедем с тобой смотреть представление.

– Третий акт в разгаре?

– Угу, – ловит мои губы. – Все, забыли на хрен про всех бывших. Иди ко мне, – крутит меня, прижимает собой к стене, – извиняться буду.

– Это скоро войдет в привычку, – смеюсь, позволяя этому мужчине творить с собой все, что ему сейчас хочется. – И вообще, тебе не за… Ай! – получаю ощутимый укус в шею.

– Тихо, я сказал, – рычит мне ухо. – Сейчас можешь говорить только о том, как тебе хорошо со мной, – самодовольно заявляет этот искуситель.

Из душа выхожу на ватных ногах и Соколов с довольной мордой. Извинился.

Уютно обнимаемся и смотрим перед сном фильм. А утром разъезжаемся по своим делам до самого обеда. У меня работа, у Демида встреча с юристами.

Он забирает меня ближе к часу дня и везет смотреть представление.

Машину эту Даниил не знает. Тонировка позволяет нам видеть все, что происходит на улице, а вот с улицы нас не видно совсем.

Паркуемся недалеко от трех агрессивных автомобилей Сатьянова. Возле них уже стоят крупные мужчины в черных футболках с оружием на показ. К стене офисного здания жмется бледная, перепуганная Вика, а Даниил в ужасе что-то вещает Александру Петровичу.

Соколов приоткрывает окно ровно настолько, чтобы нам все было отлично слышно. Я прижимаюсь к стеклу ладошками и смотрю, как унижают моего мужа.

– Я тебе бабки перевел? – с каменным лицом наседает Сатьянов.

– П-перевели, – нервно заикаясь, часто кивает Аверьянов. – Я же объясняю, у н-нас форс-мажор, возникли непредвиденные обстоятельства, я уже решаю вопрос с банком.

За последние пару дней Данила оббежал все банки нашего города и ни в одном ему не дали кредит. Соколов и здесь постарался на славу, подключив все свои связи.

– Что ты мне втираешь? Ни о каком форс-мажоре речи не было! Ты бабки получил, бумаги подписал и слово дал, что все вовремя будет! У меня стройка стоит, я из-за этого очень расстраиваюсь. А когда я расстраиваюсь, кто-нибудь умирает, – достает пистолет и давит им на висок Аверьянова.

– Я п-правда н-не знаю, куда они исчезли. Я найду, мне нужно в-время. Пожалуйста.

Даниила трясет, Вика там опять носом хлюпает и сильнее в стену вжимается, когда Сатьянов на нее многообещающе смотрит.

– Два дня у тебя. Строительные материалы можешь себе в задницу засунуть. Бабки мои верни. Не будет денег, у нас с тобой будет совсем другой разговор, – бьет его стволом под дых, и Даня сгибается пополам.

Я кусаю губы и не могу оторваться от этой картинки. Будто кино смотрю. Это страшно и завораживающе одновременно. Мне не жалко Аверьянова. Его место именно там, в ногах у вот таких вот людей, как Сатьянов.

– Моя кровожадная девочка, – к кромке уха прикасаются губы Демида. Его сильная рука обнимает меня за талию.