Танцы в лабиринте

- Меня, вообще-то, парень вот этот интересует, - Волков указал на Славу.

- Ну-ка, ну-ка, - Сан Саныч опять всмотрелся в снимок.- Ну что ж... на вкус и цвет, так сказать...

- Грохнули его намедни. А он вроде как с торговлей был завязан. Ну, и мне интересно, мало ли кто чего знает?

- Так вы же, Петр, по слухам, из органов ушли?

- Да ушел я, ушел. Тут другое.

- Личное?

- Не совсем, но... личная, можно сказать, заинтересованность есть.

- А что значит "с торговлей был завязан"?

- Да я и сам толком не знаю. Просто, похоже, что поставщиком он был, мелким.

- А что возил?

- Черт его знает. Может, вообще, продукты.

- Ну уж тут...

- Да это понятно.

- Всегда рад помочь. А как звали... усопшего?

- Слава. Я даже фамилии его, если честно, не знаю.

- Нет, - Сан Саныч еще раз всмотрелся в фотоснимок. - Нет, не встречал. Точно. Вы уж извините.

- Да ладно... И на том спасибо.

- Ну что? - Сан Саныч приподнял недопитую бутылку коньяку. - Будете?

- А вы?

- Не-ет, - дрогнувшим голосом сказал Сан Саныч. - Мне еще деньги считать.

- Ну, а у меня, - Петр взглянул на часы и поднялся со стула, четырнадцать минут до старта. У нас ведь, у космонавтов...

- Ну что ж, - Сан Саныч поставил бутылку на стол и протянул Волкову руку. - Успеха на орбите.

- Всего доброго, ~ Петр пожал руку и вышел из кабинета.

"Ладно, - решил он, сев в машину, чуть сдав назад и выруливая на улицу Ленина. - Хватит на сегодня, пожалуй. К Димке я завтра заеду. А там, глядишь, и другое что стрельнет..."

14

- Ну вот, она мне и говорит: "Вы знаете, Ванечка ваш очень болен". Я, естес-свенно...

- Минуточку, Толя, - Леон вошел на кухню и присел рядом с Лизой, которая, порозовев лицом после горячего душа и выпитого коньяку, запахнувшись в махровый халат, сидела за кухонным столом, уплетала салат и, блестя глазами, слушала историю. - Я прослушал, она что и замужем никогда не была?

- Да ма-ало того, - Анатолий округлил глаза, - она и хера-то живого отродясь в глаза не видела. А тут ей ребенка на целые сутки оставили... Мы возвращаемся, а она и говорит: "Ванечка очень серьезно болен". Ты представляешь? Ребенку года полтора, все вроде нормально, и вдруг эта старая... - пардон, Лиза, - сука заявляет и так, знаешь, безапелляционно, она же вроде как бабушка ему, ну, то есть он ей внучатый племянник или уж хрен знает кто, не суть, короче, она - Гога и Магога, а я, выходит дело, - плевки на ступенях. И вот она и заявляет: "Боюсь, что ребенка необходимо оперировать". Я просто на жопу сел. "Где?! - говорю. - Как? Что? Когда?" - "А вот, - она говорит и трусики с него снимает. - Видите?" Я смотрю и ничего понять не могу. А она - эх вы, дескать, родители... "Да вот же, - и на мошонку его показывает. - У ребенка моча не до конца отходит. Вот здесь скапливается. Вон как уже опухло, неужели вы не видите?"

Леон захохотал, Лиза прыснула, Рим свалился с табурета.

- Она же... она же, - продолжал, давясь от смеха, Анатолий, - она же знала теоретически, что мужчина от женщины отличается наличием пениса и про яйца что-то там слыхала, но видеть-то живьем никогда не видела. У них же, у краснопузых, это же было табу. А? Секса у них как бы совсем не было, а народ на великие стройки им подавай. А? Массы им, понимаешь, подавай. Но ебаться ни-ни. Она же в своем райкоме так всю жизнь целкой и просидела, рассылая директивы в регионы. А? До самой пенсии.

- Ой, Толя... - Леон смахнул слезу. - Что ж вы, право... Ее же пожалеть надо. Она же больной человек.

- Она больная? Это она-то больная?! Да она железная! Она до сих пор жива. Она еще всех нас переживет и похоронит, вот увидишь. Она же не человек. Она... идея воплощенная. А идеи бессмертны.

- Это спорно, - Рим водрузился обратно на табурет. - Идеи тоже умирают.

- Только не эта.

- Нет... такое уже было, но...- Рим потянулся к рюмке. - Вот у Гумилева, в теории этногенеза...

- А вы знаете. Толя, что Рим - один из любимых учеников Льва Николаича Гумилева?

- Иди ты!

- Ну да. Он же у нас историк.

- Это ж надо...

- Ей-богу.

- Колоссально...

- Ну вот, - попытался продолжить Рим.

- Послушайте, Рим, - Леон чуть добавил коньяку в Лизину рюмку, и она уже не протестовала, - а ведь вы нам так и не объяснили, почему не улетели в Душанбе.

- Да нет, я же говорил, - Рим выпил и взял кусочек помидора, - у меня тут вдруг родственники объявились. Два. Сразу. Один из Душанбе, а другой из Франции. Он там живет. Во Франции. Но он - старовер.

- Иди ты! - удивился Анатолий. - Колоссально...

- Ну да. Оказывается, там тоже староверы живут. Эмигранты. А этот, который из Душанбе, он мусульманин правоверный. По-моему, даже в каком-то духовном звании. Ну... они познакомились, выяснили, что - родня. И так сошлись, ну просто...

- В рукопашную? - прикурил сигарету Анатолий.

- Да нет. Как раз наоборот. Я же не пил ни глоточка уже года полтора. А тут с ними...

- Минуточку, - перебил его Леон. - Мусульманам же Коран пить запрещает.

- Да, - кивнул Рим. - В Коране написано: "Первая капля алкоголя губит правоверного". Так он ее и не пьет. Палец в рюмку опускает, вынимает, каплю эту самую стряхивает, а уж остальное...

- А старовер?