Тараканьи бега – 3

Достал золотой и выложил его чуть ли ни на единственную ровную горизонтальку женской части скульптуры — самое начало её левой груди. Отступил и сказал:

— Прими с благодарностью, Катли… — и успел добавить: — От на двоих.

И золотой утонул.

— Ох… — не выдержала эльфийка, и тут же повторилась: — Ох!

На том же месте возник крупный переливающийся отсветами огранённый камень. Квадратная призма с ребром в пару сантиметров. Нет, в них я не спец, глянул на Рилль, но и она ничего не успела мне объяснить. Звёздочка буквально замяукала, увидев его, бросилась вперёд и… И, на лету уменьшаясь, влетела и исчезла в нём.

— Рилль⁈ — оторопел я.

— Она говорит, что она — дома, что, наконец, дома! Она говорит, что за все эти дни очень устала, и чтоб ей, наконец, дали выспаться… Ох, Сверг…

Пока дальше обходили апартаменты, узнал, что петы обычно имеют жилища в камнях. Обычно их и продают с камнями, а тут… Что-то толи Система пожадничала, толи то квест ещё один был… «Или Катли, — улыбнулась Таурэтариэлль, — с изначала возжелала показать, кто из нас кому должен.»

Да, а камень — жёлтый сапфир. Промолчать про Майю и её пета ума у меня хватило. Но тогда… Неужели и вправду — квест? «Скрытое задание»? Ну, хоть без явно обозначенного срока.

Когда увидели здешнюю ванну… Как, там в «Красотке» про почти такую же говорили: «Ты, главное не заплывай в глубокие места!» Роскошь она и есть роскошь, даже если притворяется деревянной лоханью! Ну да, «лохань»! Выструганная из дерева с фактурой розового мрамора!

И удачно получилось, что весь наш стадион мы уже почти обошли: карта показала, что ещё десяток метров, и увидим заплетённый ветвями выход к лифту. Я ещё раз взглянул на ванную, обернулся и улыбнулся девушке:

— Рилль?

— Кто будет первым? — безучастно спросила она.

— Да в такой и оба поместимся,—осторожно предложил я.

— Ох, как же я за эти сутки измучилась! Никаких сил не осталось, — пожаловалась она. — Раздеться поможешь?

Я шагнул вперёд, но она тут же отстраняющим жестом меня остановила:

— Ты мне ещё ни разу не сказал: я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь?

Что в подобных случаях пытаться остроумничать не следует, меня уже выучили:

— Да!

— Чуть-чуть?

— Больше! Много! Сильно!

— Как?

— Я таких, как ты никогда не видел. И дело не в расе. Таких, к которым кроме слова прекрасна, больше и добавлять-то ничего не надо, но…

— Но? — она повернулась ко мне спиной и тоном «Следующая станция — Таганская», проинформировала: — Голубая точка на левой лопатке — это начало липучки.

' — Господин — липучка это что-то вроде вашей молнии. Смочите палец слюной и троньте!

— Сверг, ты сказал «но»… — поторопила меня девушка.

Отодвинул волосы, смочил, тронул синюю точку — ткань на пару сантиметров разъехалась, тронул дальше — спина начала раскрываться всё больше и больше.

— Сверг, я понимаю, тебе там всё интересно, но… Но ты сказал «но»! — добавилось металла в её голосе.

— … Но ещё такое, — продолжил я: — Всем с первого на тебя взгляда очень видно, что ты привыкла в любом случае решать сама, но со мной — соглашалась, ты привыкла быть главной, но мне — подчинялась. Но ещё…

На точке между крестцовыми ямочками, там, где спина теряет выемку позвоночника, но не приобретает ещё выгиба ягодиц, липучка остановилась. Эх, самое моё любимое место так и осталась прикрытым!

' — Господин, теперь всё это спустите с плеч! Через грудь.

Я поднял руки, взял верхние края разъехавшейся ткани и повёл их вперёд-вниз… Рилль зябко поёжилась и, помогая мне, чуть свела плечи вместе… И, не пытаясь аккуратничать, почти обняв её, задевая груди — да не носят старшие расы лифчиков! — обнажая их, я потянул тряпки вниз.

— Ты опять сказал «но»…

— Но дело даже не во властности. На самодурок я у себя уже насмотрелся и старался держаться от них на расстоянии! Но в тебе есть то, чего нет ни у кого… Я не знаю, как это назвать…

Платье неожиданно легко заскользило вниз. Знаете, это как женские трусы, когда их с них снимаешь — сначала словно преодолеваешь сопротивление, растягивая резинку, но вот самое широкое место бёдер пройдено, и они, словно сами устремляются вниз!

Рилль переступила через платье и, не оборачиваясь, потребовала:

— Дальше!

Бельё оркской принцессы от белья эльфийской княжны отличалось незначительно. Но теперь я не стал спешить, и всё-таки понежил руки о начальный выгиб её ягодиц!

— Дальше! Продолжай!

Что ж, я потянул её трусы вниз и продолжил:

— Я не знаю, как это назвать… Но и в первые наши сутки в той нулёвке, и почти неделю здесь я не заметил у тебя ни одной некрасивой позы, неловкого, неуклюжего движения, вульгарного словца или интонации. Наверное, это называется царственностью. И мне голову сносит, что это царица… — я сглотнул: — Моя?

Она, всё ещё стоя спиной ко мне, подняла руки, выдернула из причёски несколько шпилек, отбросила их на пол. Потрясла головой — локоны рухнули вниз, почти до колен. Она повернулась ко мне. Спереди волосы её тоже покрывали сплошь, но она обеими руками раздвинула их и откинула за спину. Солнечные лучи, пронизывающие вечное дерево, просветили её насквозь.

Рилль закрыла глаза:

— Возьми меня, милый, возьми.