Тараканы

Вдалеке высилась белая громада холодильника. Оттуда доносилось ровное гудение. В вышине кружилась изумрудная мясная муха. Мелкие фруктовые мушки весело толклись здесь, над озерцом пролитого пива. Над подоконником, над древними горшками вздымались толстые стволы герани и кактусов. Среди изумрудных кущ — ярко–красные цветы. Большой и прекрасный мир! Но приходилось спешить — это торопил служебный долг. На бегу он, Блатта, уже мысленно напрягался, перебирал в голове сегодняшние дела, проблемы. Задумывался, переживал. Вот показалось высокое цилиндрическое здание его банка. Синее, с большой рекламой «Пепси–колы». Еще мгновение, и этот таракан куда–то исчез.

* * *

Сегодня он проснулся совсем рано, еще ночью. Лежал, думал, и все не мог уснуть заново. Мысли были горькие и тяжелые. Горе лежало на сердце менеджера банка «Многополис» Ермака Прусакова, как булыжник. С похмелья мутило, и все сильнее хотелось пить. А ведь как раз сегодня появилась возможность спать долго, как никогда. И вообще, вроде бы незачем было вставать. В большом мире за пределами кровати хороших и нужных дел не осталось.

Вывел из этого состояния телефонный звонок. Звонил Серега Куркин, вроде как коллега по службе в банке. Оказывается, потерял, забыл где–то свой ноутбук. Наверное, вчера в «Априори». Ноутбук этот, новейший, нигде никем не виданный, Ермак помнил: такой обтянутый коричневой кожей, с золочеными застежками, стилизованный под большую книгу. Это сочетание всегда выглядело нелепым: Серега и книга.

Положив трубку и разворошив свою несвежую, пахнущую портянками постель, Ермак, наконец, сел на краю кровати. Обрадованная его пробуждением кошка, с урчанием елозила на спине, ждала общения. Преступный день — сегодня он решил не идти на работу! И не ходить туда, вообще. А вчера был понедельник, вчера он добросовестно пришел в свой банк, в свой «Многополис». И почти не опоздал.

Вчерашний день, утро, только рассветает. Скользко. Снег на тротуарной плитке банковской автостоянки и уже мокрые ноги. Даже колени мокрые, будто Ермак шел, раздвигая ими сугробы. Над крышей банка, в темно–розовом небе еще по–ночному горит название. Снег падает сверху, как будто из ниоткуда. От всего этого гадостно на душе. Может, это предчувствие чего–то неприятного в будущем? Глядя на буквы в небе, подумал, что, чем подозрительнее банк, тем почему–то непонятнее его название. Потом заторопился, скользя по слякотной автостоянке. Дорогих машин на ней было мало. Их становилось меньше с каждым днем — признак упадка.

Банк находился невдалеке от дома. В основном, жизнь Ермака проходила между домом и ним, иногда магазином и спортклубом по соседству. Его маленький мир, маленькая жизнь.

Считалось, что рабочий день уже наступил. Только что, минуты две назад. Вполне невинное опоздание. В банке, в операционном зале на первом этаже было холодно, почти, как на улице. Еще один признак упадка, запустение.

Он сел, пережидая шум в голове. Вот бы уснуть! Уснуть или просто посидеть в оцепенении с открытыми глазами. Мешали конечно же, доносившиеся со всех сторон, женские голоса. Все дружно оттягивали эту неизбежную неприятность, начало сегодняшней трудовой деятельности. Начальство еще не появилось. Чем выше стоял начальник, тем позднее он здесь возникал.

Серега Куркин, числившийся при отделе анализа конъюнктуры финансовых рынков, оказывается, тоже уже пришел. Сидел, глядя на газету с большим, во весь разворот кроссвордом. Неестественно внимательно, будто читал что–то серьезное. Кроссворд этот он разглядывал уже несколько дней. До сих пор ни одного слова там не угадал и вроде бы даже не собирался.

Протянул вялую и мягкую руку Ермаку. Ко всему, откуда–то стал доноситься грохот, ритмичные звонкие удары чем–то железным и тяжелым. Через зал прошли и свернули в коридор двое мужиков в странно выглядящих здесь брезентовых спецовках и пыльных сапогах–прохарях. За ними — еще один такой же, с толстой пластмассовой трубой.

— Говнопровод у нас сломался, — счел нужным объяснить Серега. — С утра вот стали стояк менять.