Таралиэль. Адвокат Его Темнейшества (СИ)

Смогу ли я простить его? В глубине души я понимала, что уже простила — он не мог быть другим. А, значит, я не могла полюбить другого. Но оставаться и дальше с ним на его условиях я не могла. Игрушка больше не хотела стоять на полке в красивом наряде; время ушло, забрав с собой наши прежние отношения, а новые не успели — а может, никогда и не должны были бы — возникнуть.

Дни шли и мне становилось легче — легче дышать, легче жить. Немало этому способствовала собственная Академия. Было ощущение, что наш четвертый курс решили извести, устроив сессию, которую уже успели прозвать «могильной ямой». Началось все с артефакторики. Преподаватель данного предмета все предыдущие месяцы был душкой, контрольных не устраивал, за посещаемостью не следил и вид имел вполне адекватный. Но, как выяснилось, это всё было наносное, забери его Свет. Он превратился в того, кем и являлся по факту — в вампира — и теперь жаждал крови своих нерадивых студентов. Три часа ночи, а мы с моей Си сидели над учебниками по артефактам смерти и пытались впихнуть в себя хоть толику зубодробительных знаний. Потому что группа, сдававшая зачет вчера, практически полным составом оказалась у целителей. Хорошо хоть не на кладбище.

Я к целителям больше не хотела. Хватило двух последних случаев. На зачете по зельям нас не просто заставили приготовить их, но и выпить. И если среди написанных в моем билете «Зелье от простуды», «Зелье для восстановления сил после магического истощения» и «Зелье от харлосской лихорадки» первое я знала точно, и со вторым тоже кое-как могла справиться и даже не отравиться, третье я не смогла воспроизвести и впервые в жизни пострадала от сильнейших резей в желудке. А я ведь еще пыталась возмутиться, сообщив госпоже Уарас — не было его на занятиях.

— А вы и не должны были всё проходить — с угрюмым удовлетворением отчеканила в ответ преподавательница — Включите воображение! Я достаточно с вами возилась, чтобы вы сами поняли, какие могут быть ингредиенты в составе различных снадобий.

И за все эти мучения мне поставили гамму!

А как отвлек меня от тягостных раздумий экзамен по боевым заклинаниям! На нем мне оторвало руку только потому, что я слегка ошиблась в формулировке — у меня все еще не ладилось с точностью и корректностью. И когда тебе эту руку сначала отрывает магической волной, а потом её заново пришивают, костеря нерадивых студентов, целая толпа целителей, волей — неволей отвлекаешься от немилости бывшего любовника и сосредотачиваешься на учебе.

Но моя потребность заполнить каждую секунду каким-то делом, чтобы не думать о произошедшем, чтобы забываться тяжелым беспробудным сном, едва голова касалась кровати, вернула меня и к адвокатской деятельности. В наемники меня одну не пустили — друзья также сдавали экзамены, да и сразу объявили мне, что я сейчас слишком неуравновешенна, чтобы делать хоть что-то подобное. Потому я хваталась за любые судебные дела; за последние дни я вытащила из-за решетки орка, напавшего на городскую стражу — ну так те же оскорбили его род, сами того не ведая. Спасла вампира, обвиненного в том, что он выпил свою служанку; на самом деле ушлая девица так пыталась добиться расположения красавчика — хозяина. Помогла отделаться штрафом человеку, что вместо нормального мха, используемого целителями, завез в Абан-кай магическую паутину, которая вырвалась из-под контроля и чуть не поглотила весь квартал.

Но я, прежде спокойная и рассудительная, — Тьма, да меня даже можно было назвать приветливой! — стала гораздо агрессивнее и каждый раз весьма эмоционально доказывала свою правоту, пугая судей сверкающими тьмой глазами. Вот и сегодня, я, в прямом смысле, наступала на обвинение и судей, тыча в них своим пальчиком. Это еще хорошо, что от ментального воздействия они были защищены, а то бы ненароком надавила всей мощью. Уж слишком завела меня ситуация, в которой я находила отдаленное сходство с собственной, так что я стремилась выбить максимальную компенсацию. Золотом.

— Одинокая, невинная, несправедливо обвиненная. Муж этой чудесной женщины даже не удосужился проверить злые слухи, избил её и выбросил на улицу — распалялась я все больше на финальном слове — а потом еще и обвинил в прелюбодеянии, потребовав развода и возврата всех подарков. Да пусть забирает он свои подарки, кому нужны подачки от того, кто смеет поднять руку на более слабых? Моя клиентка согласна дать развод и вернуть все подарки; но, в свою очередь, она требует моральной и материальной компенсации в размере ста пятидесяти золотых и дома, в котором они жили. Также она выдвигает обвинения в нанесении тяжких побоев, угрожавших ее жизни, и требует справедливого наказания а также лишения права отцовства над их несоврешеннолетними детьми! — я уже практически вопила, да так, что судья уже мелко кивал головой, а будущий обвиняемый так и вовсе пытался слиться со стеной, опасаясь, что его размажу без суда и следствия.