Таран

Но «дядя Вова», наверное, не напирал бы так сильно, если б не знал, что она врет. Или если не знал, то подозревал. А может, ему просто нужно, чтоб Жора оказался под ударом? Но он же не прокурор, ему письменных показаний от нее не требуется, и в суде она выступать не будет. Какой там суд у бандитов? Если б «дядя Вова» уже определил для себя, что Жора лишний на этом свете, то Калмыка замочили бы и без Дашиных «показаний». Значит, он действительно правды добивается. Хочет точно знать, кто кому подставу строит.

Куда они в конце концов приехали, Даша так и не поняла. «Волга» заехала в подземный гараж, где было темно. Очки сняли, но вместо них надели на голову мешок из темной ткани. Если до этого она хоть краешками глаз свет видела, то теперь и вовсе в полной тьме оказалась. Ее взяли под руки и повели куда-то по лестницам и коридорам. Несколько раз сворачивали, но сколько раз и в какой последовательности, куда — не запомнила.

Мешок сняли только тогда, когда привели ее в какую-то комнатушку без окон. Даша как посмотрела — сердце в пятки ушло. Испугалась — на камеру пыток похоже, по крайней мере, такую, как в боевиках показывают.

У стены стоял стул, напротив него яркая лампа на подставке, а позади лампы другой стул. Охранники «дяди Вовы» усадили Дашу на стул под свет лампы, а сами стали по сторонам. «Дядя Вова» уселся на стул напротив и сказал Даше, которую уже мелкая дрожь била:

— Тебе страшно, девочка моя? Не бойся. Мы просто продолжаем с тобой беседу — и все. На чем мы там, на заводе, остановились? По-моему, на том, как Жора тебя и твоего мальчика привез на склад вторсырья? Ну, вот и продолжай, пожалуйста. Успокаивайся, успокаивайся.

Даша, конечно, успокоиться не смогла, но то, что «дядя Вова» не стал сразу же задавать вопрос насчет «Жора почешется», а повелел продолжать рассказ по порядку, немного уняло дрожь. И рассказать о том, что там, на складе, происходило, она смогла довольно связно. Когда она дошла до того места, где Жора рассказал ей о грядущем приезде большого человека и начал инструктировать насчет того, как и что говорить, то не сумела сдержаться и созналась…

— Я там, на заводе, побоялась правду сказать… — Даша потупилась. — Они бы меня убили…

— Верно, — кивнул «дядя Вова». — Они бы тебя убили, если б я тебя оттуда не увез. Даже если б узнали, что ты все сказала, как они велели. Понимаешь?

— Да… — пролепетала Даша.

— Они убили бы и тебя и твоего паренька, если б он сейчас был у них. А теперь расскажи, как вы сбежали оттуда и как все происходило там, на ферме…

Даша рассказала все без утайки и так, как было. И про Крылова с Душиным, и про компромат в кейсе, и про то, как происходила разборка. По крайней мере, про то, что она смогла увидеть после того, как была применена «черемуха».

— Ну, молодец, — степенно сказал смотрящий, — хорошо рассказала. Значит, мальчик твой с этим ценным чемоданом бегает?

— Он теперь не мой… — сказала Даша с легкой досадой. — Он мне не простит, что я Седого туда привела.

— Да, пожалуй… — кивнул «дядя Вова». — Сложная ты девочка, не всякий полюбит. Но паренек твой, несмотря на всю расстроенность чувств, очень большие неудобства может причинить хорошим и умным людям. Даже мне, например. Поэтому должна ты мне сейчас поподробнее рассказать, что он за парень. Все, что знаешь.

Даша начала припоминать. Рассказала о том, что Таран — боксер, что умеет на гитаре играть, сочинять стихи и рисовать. Что немного доверчивый по жизни и до нее был девственником. Ну, рассказала и то, что у него родители алкаши. Между делом Даша и про себя поведала. Тоже очень откровенно, даже матери родной не рассказывала. Про то, как мечтала о театре, как провалилась в Москве на вступительных, но из гордости не захотела возвращаться. Как встретилась с каким-то гнусноватым типом, который ее изнасиловал на квартире — почти при таких же обстоятельствах, как те, которые она придумала, когда настропаляла Тарана против «режиссера» Крылова. Поведала и то, что, когда Юрка начал бить того мужика, которого они приняли за Крылова, она представила себе, будто это тот, московский гад. И удар каблуком-шпилькой в висок она наносила именно тому, которого уже третий год поминала недобрым словом. Про то, как в проститутки угодила и как в порнухе снималась, тоже рассказала в подробностях.

В общем, было ей что порассказать, и она даже осмелела. Потому что ее откровенность, близко граничащая с бесстыдством, на плотоядного старикана произвела заметное впечатление. Должно быть, у него еще не все состарилось. Даша таких знавала. Не стыдились богатые хрычи звонить и приглашать молоденьких, которые им во внучки годились. И у Даши появилась вполне осязаемая надежда…

— Послушай, — спросил «дядя Вова», как бы что-то вспомнив, хотя ему, похоже, было приятно слушать про Дашины похождения и не очень хотелось возвращаться к сугубой прозе. — Ты мне назови-ка адрес, где этот твой пацан проживает…

Даша сказала и только тут увидела, что «дядя Вова» все ее исповеди записывал на диктофон.