Таран

— Начну с ключевого вопроса. Мне в принципе начхать, какие у вас между собой отношения, но знаю точно, что свидетельства о браке у вас нет. Встречаться вам я запретить не могу, но ночевать будете каждый в своем общежитии. Отбой в 22.00, подъем в 6.00. Весь этот период времени вам выделяется на сон, а не на занятия, извините за грубость, сексом. Как вы будете выкраивать время на общение в дневное время — меня не касается. Есть полтора часа личного времени — можете его использовать. Где, как — не моя проблема. Доходчиво объясняю? По-моему, да. Больше по этой проблеме ни ко мне, ни к другим командирам не обращайтесь.

— Извините, Анатолий Сергеевич, — спросила тогда Надежда. — А вы нас что, в армию забираете?

— «Забирают», девушка, хулиганов в милицию и алкашей в вытрезвитель. В армию призывают для исполнения почетной обязанности и священного долга. Но это не ваш случай. Вы, если согласитесь, будете зачислены на контракт. Об условиях контракта поговорим позже, когда прояснится ваше решение.

— А как с военкоматом будет? — припомнил Таран. — Меня же осенью по-нормальному должны были призвать.

— Этот вопрос мы уладим. В уклонисты по 328-й статье вы не попадете, могу обещать однозначно. Но это только в том случае, если вы сейчас согласитесь А до этого, чтоб у вас была информация к размышлению, я вам доведу распорядок дня. 6.00 — подъем, далее, до 6.30 1 — физзарядка. С 6.30 до 7.00 — утренний туалет, уборка помещения, заправка коек. В 7.00 — завтрак, с 7.30 до 8.00 — утренний тренаж. Потом в 8.30 — утренний осмотр, в 9.00 — развод на занятия…

В общем, когда он закончил «доводить», и у Надьки, и у Тарана настроение заметно упало. Таран вообще-то слыхал от парней, которые отслужили, что в армии рабочий день длится до обеда. Дальше начинается всякая ерунда: самоподготовка, на которой никто ни хрена не делает, спортивно-массовая работа, которой никто не занимается, и так далее. Однако Авдеев ничего похожего не объявил. Согласно тому распорядку, который он изложил, после обеда и до ужина продолжались учебные занятия.

— Теперь о правилах поведения. Они определяются вашим здешним статусом и режимностыо нашего подразделения. Первоначально вы получаете статус курсанта сроком на два месяца ориентировочно. Почему ориентировочно? Потому что в этот период уже мы будем определяться, пригодны вы для службы в этом подразделении или нет. Если вопрос решится положительно — распорядок будет изменен в сторону смягчения с учетом вашей собственной сознательности. Если нет — то юноша будет отправлен в распоряжение своего военкомата, а девушка — в распоряжение мамы и папы. Вот так… А пока порядок такой: самостоятельные перемещения разрешаются в пространстве от забора и до канавы. Выход на мостик — самовольная отлучка. За канаву и далее за забор у нас ходят только организованно и только в двух случаях: на учебно-материальную базу здешней дивизии, где проходят занятия, и в местный военторг. В военторге разрешается приобретать туалетные принадлежности, средства для чистки обуви, сигареты и продукты питания, за исключением алкоголя. Для курсантов учебных трупп у нас сухой закон. Нарушение влечет за собой строгое наказание…

— Разрешите присутствовать? — послышался женский голос от двери.

Появилась высокая, стриженная под мальчика чернявая баба в камуфляжной форме. У нее на погонах были звездочки прапорщика.

— Пожалуйста, Кира Андреевна, — майор впервые за все время улыбнулся. — Вот эта девушка будет вам подчинена в порядке внутренней службы. Если, конечно, еще не испугалась наших строгостей.

— Понятно, — посмотрев на Веретенникову довольно строгим взглядом, произнесла прапорщица. — У нас вообще-то есть чего испугаться. Например, придется волосы подстричь. Так, как у меня, не длиннее.

— А заколоть нельзя? — испуганно спросила Веретенникова. — Я вообще-то видела женщин-военных с длинными волосами…

— Я тоже видела, — ледяным тоном произнесла Кира. — Но здесь у нас свои правила, понятно? Если не хотите им подчиняться — можете сказать «нет» и пойдете домой. А если решили здесь остаться — подстрижетесь как положено. Косметика у нас исключается. Духи — тоже. На утренней зарядке и на занятиях по физо — никаких охов и вздохов. Нагрузки очень приличные, в критические дни — полегче, но полное освобождение только при госпитализации. Нескромный вопрос: мальчик ваш?

— Мой, — с некоторым вызовом ответила Надька.

— Я уже инструктировал… — вмешался майор, поморщившись.

— Очень хорошо, но я все-таки добавлю. Здесь таких же мальчиков — еще три десятка плюс еще тридцать мужиков постарше. Нас с вашим учетом будет восемь. Понятно, к чему говорю, или дальше продолжать?

— Понятно, — проворчала Надежда. — У меня глаза не разбегутся. Я сюда поехала только потому, что деваться было некуда. Но если Юрка скажет: «Не хочу здесь оставаться», я с ним уйду.

— Ладно, — произнесла Кира Андреевна, — буду верить в вашу искренность.