Тарантелла

— Клянусь Пречистой Девой, я больше всего боюсь именно этого — что он наложит на себя руки. Счастье его жизни составляли искусство и дочь, а теперь он лишился половины — и, наверное, лучшей половины. Если же он возьмёт в голову, что он повинен в гибели Анны… нет, хотя бы в небрежности, в недостаточном внимании к ней… Уже одно это может погубить его. Как видите, я думаю не только о мщении за мёртвую, я борюсь за жизнь живого, более того — за участь его души в грядущей вечности. Я найду настоящего убийцу — с вашей помощью или без неё. И когда он будет найден, я употреблю все средства, чтобы пустить в ход машину правосудия… если только не растерзаю негодяя собственными руками! — как бы в подтверждение этих слов доктор Струццо выбросил руки перед собой, так что Ватсон невольно отшатнулся.

— Остановитесь, доктор. Убийство — тоже тяжкий грех, — сказал Холмс.

— Да, да, вы правы… Я сказал всё. Итак, вы берётесь за это дело? Я знаю ваши расценки, мистер Холмс, равно как и вашу репутацию, — добавил он.

— Я должен подумать, — неопределённо ответил великий сыщик, — сейчас я веду сразу несколько дел, а мои силы небезграничны. Приходите послезавтра за окончательным ответом.

— Благодарю за то, что выслушали меня, — сказал доктор, вставая. — Надеюсь, в любом случае это останется между нами.

— Не беспокойтесь, — Холмс любезно улыбнулся, — за это я ручаюсь.

— Если вдруг вам срочно понадобятся какие-то дополнительные сведения, — уже уходя, сказал доктор, — меня можно найти каждый день около семи в итальянском трактирчике на улицы Королевы Анны, в том же доме, что «Хорёк и Ручейник».

***

— Итак, — сказал великий сыщик, снова берясь за трубку, — это одно из тех дел, которые я раскрываю, не сходя с места. Впрочем, нужно будет ещё известить Скотланд-Ярд. Ах, какой наглый, ловкий негодяй!

— Кто? — переспросил Ватсон. — Этот нечастный сумасшедший, отец девушки?

— Её отец — такая же жертва итальянца, как и сама несчастная, — сказал Холмс. — Но какая наглость! Совершить преступление и явиться ко мне, чтобы моими руками переложить ответственность на невиновного! Этот человек, похоже, привык воспринимать людей как марионеток, а себя считает кукловодом, который дёргает за ниточки. Но со мной этот номер не пройдёт! — Холмс в негодовании выпустил клуб сизого дыма.

— О чём вы, Холмс? — спросил в изумлении Ватсон. — Ведь все обстоятельства указывают…

— Прежде всего, Ватсон: все эти так называемые «обстоятельства» известны нам только со слов этого господина. Впрочем, здесь я склонен ему доверять. Он прекрасно знает, что мне ничего не стоит перепроверить его сведения непосредственно в полицейском управлении. Поэтому само дело, его обстоятельства, показания служанки — всё это, скорее всего, соответствует действительности, ну а что касается мелких деталей, это всегда можно списать на то, что его неназываемый источник сообщил не всё или что-то спутал… Нет, разгадка скрывается не здесь.

Ватсон задумчиво почесал переносицу.

— Смотрите, Ватсон, — Холмс вытянулся во весь свой немалый рост и выпустил ещё несколько клубов табачного дыма. — Прежде чем принять этого Струццо, я навёл о нём справки. Вы совершенно правильно предположили, что итальянцу в Лондоне устроиться не так-то просто. Однако же, этот доктор и в самом деле известен. Его особая специализация — женские нервные расстройства. Здесь он слывёт настоящим кудесником.

Холмс выпустил ещё один клуб дыма.

— Но в кругах, далёких от высшего света, о докторе знают другое. От своих верных агентов в самой пучине лондонского дна я узнал, что человек, чрезвычайно похожий на доктора Струццо, был некогда известен в Неаполе как хирург. Говорят, что он не имел систематического медицинского образования. Он освоил ремесло, наёмничая в Африке и набив руку на несчастных абиссинцах…

— Это ещё не доказательство, — упрямо наклонил голову Ватсон. — Все итальянцы похожи друг на друга.

— У меня есть доказательство. Помните, как этот комедиант, изображая гнев, неосторожно показал нам руки? У него очень интересные пальцы. Длинные, тонкие, но сильные. Ногти острижены коротко, но очень аккуратно, без единого заусенца — такие ногти бывают у пианистов, взломщиков и хирургов. На левой руке едва заметный порез, который может нанести только бритва или ланцет. Если бы мне удалось понюхать эти пальцы! Я уверен, что учуял бы следы эфира или хлороформа: эти запахи въедаются в кожу навсегда. Это руки хирурга, Ватсон!

— Боюсь, Холмс, для присяжных это не покажется убедительным, — сказал Ватсон. — В конце концов, даже если он когда-то работал хирургом…

— О, вот тут-то начинается самое интересное. По тем же сведениям, он работал не где-нибудь, а в одном из самых известных неаполитанских борделей. Вы не хуже меня знаете, Ватсон, что именно входит в компетенцию медиков, устроившихся в подобном месте.

— Лечение венерических болезней и аборты, — догадался Ватсон.