Тарантул

сначала вы пристегиваете себе волосы и пытаетесь связать брыкающиеся голоса на столе и потом люди из торгового отдела с именами вроде Гус и Пег и Джуди–Вывих и Над ин с червяками в своем плоде и Бернис Медведелитц, ловящая кайфы по части Хамла и они все в восторге от раздевалок и овощей и Харрьс он засыпает прямо у вас на шее, говоря о своем и о разводах и о мотивах газетных шапок и если вы не можете сказать слазь с моей шеи, вы просто отвечаете ему и подмигиваете и ждете какой–нибудь мерзкой реплики а колокол свободы звонит когда вы не осмеливаетесь спросить себя ради всего святого ну как ты себя чувствуешь и что значит одним лицом больше и разница между сроком жизни болванов и дырами, поросенками компаний и нищими и критиками рака, изучающими йогу с исступленными мелкими бандюгами в одноактных пьесах со всеми У–образными восьмицилиндровыми двигателями, сваленными в реку и объединенными в украденном зеркале… по сравнению с замечательным днем, когда вы находите лорда байрона в морге мелющим чепуху и без штанов и он лопает портрет жана поля бельмондо и предлагает ему кусочек зеленой лампочки и вы начинаете понимать, что вам об Этом никто не говорил и что в конце концов жизнь не так уж проста… в действительности, что она не больше, чем что–нибудь посчитать и чем зажечь сигарету… Лем–Доллар, хотя и на самом деле беспокоится, если жёлоб на самом деле прибьют гвоздями в то время, как он глогает скотч а потом выходит с Морисом, который вовсе не тот самый Парень из Пеории и даже не похож на то, как делают в Де–Мойне, Айова и старая добрая дебби, она тоже идет и оба — она и жёлоб, они начинают дрючиться в газетах и боже кому же обвинять их? и Аминь и ох боженька и как это парадам не нужны твои денежки крошка… это конфетти и один джорди вашингтон и Надин, которая вбегает и говорит где Гус? и она солона по части хлеба, который он делал с ее червей, пока доллары становились кусочками бумаги… но люди убивают за бумагу и все равно дрожь нельзя купить за доллар, длинный, как ценник, конец средств и величиной всего–навсего с ваш кулак и они болтаются на горшке с золотою радугой… что атакует и что покрывает седловины безносых поэтов и чудо сверкает и где–то за радугой и ослепляет мою замужнюю любовницу в овационных маньяков/ кремируя невинное дитя на свалке ради порочной противоположности и сумасброда и кто прикажет чарли остановиться и не возвращаться, ибо мусорщики — несерьезный народ и их убьют завтра и следующего 7–го марта те же самые детки и их отцы и их дяди и все эти люди, которые могут превратить лидбелли в любимчика… они всегда будут убивать мусорщиков и стирая запахи но эта радуга, она уходит за столп и иногда торнадо уничтожает аптеки–закусочные и потопы приносят полиомелит и оставляя Гуса и Пег перекрученными в волейбольной сетке и Хамло прячется в мэдисон сквер гарден… Медведелитц умерла от летающего куска травы! коэффициент умственного развития — где–то в шестидесятых и двадцатом веке и пой же арета… своим голосом запускай на орбиту мэйнстрим! песней возвращай ботала домой! пой туманное… пой для цюрюльника и когда признают твою вину в том, что ты держишь кавалерии и не помогаешь танцовщице с ларингитом… заводишь пиратов валентино к индейцам или, возможно, не протягиваешь руку помощи глухому пацифисту, сидящему на своей гауптвахте… значит тогда, должно быть, пришло время тебе отдохнуть и выучить новые песни… ничего не прощая, ибо ты ничего не сделала и ухаживаешь за благородной уборщицей

как же тоскливо становится. писать

для этих немногих избранных. писать для

всех кроме тебя. тебя, дэйзи мэй, кто

даже не принадлежит к массам… смешно,

но ты даже еще не умерла…

я прибью свои слова гвоздями к этой бумаге

и отправлю их лететь к тебе. и забудь о

них… пока спасибо.

ты добра.

люблю целую

твой неверный

Глупоглаз (в авиа. скверне)

ЗЛОВЕЩАЯ ВЫПИВКА С ДОЛГОВЯЗЫМ НЕЗНАКОМЦЕМ