Тарантул

Мертвые считали себя живыми, и проявляли исступленную страсть к тому, чтобы выкупить право на счастливую загробную жизнь. Эти мертвецы, набивая свою мошну, жили одним днем, теша надеждами о собственном бессмертии…

Они были обречены на вечное забвение и гниение в отхожих ямах истории, но беда была в том, что они опошляли своим существованием весь мир, суя свои руки, покрытые трупными пятнами, в чистые и молодые души… (Пусть простится патетика этих слов.).

Кто-то верно заметил: власть развращает, абсолютная власть абсолютно…

Не каждая шишка способна прорасти могутной и державной елью… Чаще всего — выхоленные елочки с рыже-голубым окрасом, стоящие рядком на кремлевском погосте.

Беда-беда на всем белом свете… Впрочем, уже был вечер и я, повторяюсь, возвращался на дачу. Один. (Если не считать малолитражки с двумя головорезами, выписанными лично мне по высшему предписанию.)

Дело в том, что майор неизвестной спецслужбы выказал (выказала?) ряд претензий к моему поведению, и я был вынужден на неё наорать: поступаю так, как считаю нужным, блядь-блядь-блядь!..

В чем же дело? Была такая любовь, да вдруг… бздынь!.. амур отбросил копыта. Нехорошо.

Нехорошо травить людей, сказали мне, и продемонстрировали стеклянный бочонок с лекарственными шариками, о котором я совершенно позабыл. Это первое. Второе — куда меня носило всю ночь? И третье — дискета.

Первое, отвечал, нехорошо шарить по чужим карманам и душам, во-вторых, ездил туда, куда надо, и последнее — с этой еб… ной дискетой вы меня все достали до самых до сердечных корч!

В чем дело, родная, не понимал я. Ищите сами, а я отдал все, что имел… Если мечтаете получить ещё и тело, то при малейшей возможности перешлю его заказной бандеролью!..

Милые бранятся, только тешатся. Опасаюсь, в данном случае мне скоро будет не до потешек. О чем посчитала предупредить меня Вирджиния:

— Чеченец, ты хочешь быть трупом, ты им будешь, но сначала будешь долго-долго жить в аду…

— Утю-тю-тю, — сложил губы бантиком. — Как долго? Как полярная ночь?

— Дольше, — смотрела с ненавистью. — Ты даже не представляешь…

— Да, пошла ты, блядь!.. — прервал свою первую и, чувствую, последнюю женщину. — Я тебя имел во все дыры, и всех остальных буду иметь!..

— Я тебя предупредила, дурак. Не делай резких движений, — и, развернувшись, пошла прочь от машины, где мы выясняли свои позиции.

Приятно, когда голая баба залепляет тебе рот своей мокрой, дезодорированной и тугой устрицей, прячущейся меж её же тренированных ног, и неприятно, когда баба в погонах (угадываемых) угрожает тебе физической компрометацией. И поэтому мой ор был вполне объясним. Я надрывался так, будто меня кастрировали без анестезии. Солдатский мат по сравнению с моими проклятиями был бы детским лепетом в песочнице, залитой янтарным светом солнца.

— …..!……..!…………! — ну и так далее.

Блажил от бессилия, что так дурно и просто отдал свою мечту о бессмертии. Визжал от ненависти, что позволил ковыряться в своей трехграммовой, как хлопковый бутон, душе. Выл от гневного исступления, что потерял серебряный колокольчик по имени Ю.

Но что люди, их можно обмануть, а вот как быть со временем — оно неумолимо, и я пока находящейся под его защитой, был самим собой, а вот останусь таким же после того, как омерзительная базедовая старуха попытается огреть меня своей клюкой. Не знаю. Неизвестность.

… Дачные круглые окошки наверху пылали, как иллюминаторы лайнера «Титаника», медленно, с музыкальным сопровождением оркестра погружающего в ледовую окрошку океана.

Я удивился — мне оказана честь и прибыли неожиданные гости? Кто это мог быть? Автомобильный транспорт, кроме моего джипа и малолитражки службы безопасности, отсутствовал под елями и соснами.

Мои страхи быстро развеялись — Алоиз Гуськов, собственной лакейской персоной, сидя в рабочем кабинете усопшего хозяина, гонял на компьютере «бродилку-стрелялку-страшилку.»

Я решил пошутить, не все же надо мной шутки шутить. Подступивши к игруну, дернул его за ухо, похожее на вареник.

Он, человек, конечно, взвыл так, что осыпались все шишки в округе, а головорезы хекали на лестнице, готовя свои пушки для решительной стрельбы.

Хорошо, что я успел подать голос и прикрыться Алоизом, как щитом. В конце концов недоразумение завершилось мирным чаепитием на кухне. Всем коллективом. Потом пропахший валидолом Гуськов, попросил уюта на ночь. А два моих то ли телохранителя, то ли тюремщика засобирались в свою автомобильную сторожку. Я удивился — мужики, какие проблемы, отдыхайте в цивилизованных условиях, это будет наша маленькая тайна. От руководства. Уговаривать долго не пришлось, и скоро дом сотрясался от мощного храпа, точно в его стенах разбило бивак утомленное походом к Индийскому океану войско.

Вот что значит иметь чистую, как портянка, совесть, крепкое и горячее, как глинтвейн, сердце и холодную, как льдина, голову. Никаких проблем. Со сном.