Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма

Н.А. Греков, К.В. Деревянко, Г.Л. Бобров Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма

Давно пора…

В начале 90-х пришла пора перечитать Тараса Шевченко. Не то, чтобы душа просила. Скорее - напротив. После изучения в школе ничего такого она больше не просила. Но слишком уж часто и назойливо зазвучали ежедневно со всех сторон это имя и его строки. Да еще однажды ныне покойный поэт и журналист Петр Шевченко сказал: перечитал Кобзаря и кроме критики не нашел никакого позитивного идеала; разве что «Садок вишневий коло хати…».

Захотелось перечитать и составить свое цельное представление об этой фигуре. И вот читаешь том за томом, а там всплывает тако-о-е… Такое, что в годы безбожия вполне укладывалось в революционный пафос классовой ненависти и борьбы. Но для тех, кто узнал Евангелие - это уже не приемлемо. И более того: вызывает активное отторжение. Как не приемлем и дух ненависти межнациональной. Именно про этот антихристианский дух творчества Шевченко великий Гоголь сказал: «Дегтю много». Об этой оценке творчества «великого Кобзаря» украинцам не сообщают ни в средней, ни в высшей школе. А это должен знать каждый «національно свідомий» гражданин Украины.

Дело было так. В 1851 году молодой писатель Г.П. Данилевский и профессор Московского университета О.М. Бодянский посетили Н.В. Гоголя (1809 - 1852). Описание визита находим в работе Данилевского «Знакомство с Гоголем»:

«А Шевченко? - спросил Бодянский. Гоголь на этот вопрос с секунду помолчал и нахохлился. На нас из-за конторки снова посмотрел осторожный аист. «Как вы его находите?» - повторил Бодянский. - «Хорошо, что и говорить, - ответил Гоголь: - только не обидьтесь, друг мой… вы - его поклонник, а его личная судьба достойна всякого участия и сожаления…» - «Но зачем вы примешиваете сюда личную судьбу? - с неудовольствием возразил Бодянский; - это постороннее… Скажите о таланте, о его поэзии…» - «Дегтю много, - негромко, но прямо проговорил Гоголь; - и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии. Нам-то с вами, как малороссам, это, пожалуй, и приятно, но не у всех носы, как наши. Да и язык…» Бодянский не выдержал, стал возражать и разгорячился. Гоголь отвечал ему спокойно. «Нам, Осип Максимович, надо писать по-русски, - сказал он, - надо стремиться к поддержке и упрочнению одного, владычного языка для всех родных нам племен. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня - язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан, католиков, лютеран и гернгутеров. А вы хотите провансальского поэта Жасмена поставить в уровень с Мольером и Шатобрианом!» - «Да какой же это Жасмен?» - крикнул Бодянский: - «Разве их можно равнять? Что вы? Вы же сами малоросс!» - «Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, - продолжал Гоголь, останавливаясь у конторки и опираясь на нее спиной, - нетленная поэзия правды, добра и красоты. Я знаю и люблю Шевченко, как земляка и даровитого художника; мне удалось и самому кое-чем помочь в первом устройстве его судьбы. Но его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они все еще дожевывают европейские, давно выкинутые жваки. Русский и малоросс - это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно. Нет, Осип Максимович, не то нам нужно, не то. Всякий, пишущий теперь, должен думать не о розни; он должен прежде всего поставить себя перед лицо Того, Кто дал нам вечное человеческое слово…» Долго еще Гоголь говорил в этом духе. Бодянский молчал, но очевидно, далеко не соглашался с ним. «Ну, мы вам мешаем, пора нам и по домам!» - сказал, наконец, Бодянский, вставая. Мы раскланялись и вышли. «Странный человек, - произнес Бодянский, когда мы снова очутились на бульваре, - на него как найдет. Отрицать значение Шевченко! Вот уж, видно, не с той ноги сегодня встал». Вышеприведенный разговор Гоголя я тогда же сообщил на родину близкому мне лицу, в письме, по которому впоследствии и внес его в мои начатые воспоминания. Мнение Гоголя о Шевченко я не раз, при случае, передавал нашим землякам. Они пожимали плечами и с досадой объясняли его посторонними, политическими соображениями, как и вообще все тогдашнее настроение Гоголя.»

И сегодня не все наши земляки согласятся с Гоголем. Так прав он был или нет? Ответ каждый сможет найти в самом творчестве Шевченко. Ведь если бочку меда портит ложка дегтя, то что происходит с творчеством поэта, когда в нем «дегтя больше, чем поэзии»? Этот деготь проникает всюду. Скрыть запах невозможно, о чем бы ни зашла речь. Вот лишь один хрестоматийный пример. Во всех школах Украины десятилетиями заучивают наизусть «Заповіт», где черным по белому написано: