«Тарелки» над Кремлем

…Двое суток лагерь жил на осадном положении — на вышках усиленные караулы с пулемётами, на работу в эти беспокойные дни никого из зэков не выводили. Сколько так продолжалось бы, неизвестно, но вскоре у центральных ворот лагеря остановилась машина и из неё вышел как раз тот беглец, которого Писарь называл Митькой. На шум работы автомобильного мотора из дежурного помещения вышел начальник лагеря: увидев беглеца, он прорычал что-то матерное, свалил тщедушного зэка ударом кулака и принялся пинать, приговаривая: «Где мой сын, мерзавец? Убью!» Наконец охранникам удалось-таки отбить паренька, и, вытирая кровь с разбитого лица, тот признался, что ничего не знает о сыне подполковника, и рассказал, почему вернулся.

Оказывается, Писарь проиграл в карты… «выходной»! Сие означало, что ему предстояло организовать побег. С какой целью? Пока беглец не будет возвращён в лагерь, зэков на работу не выведут — это и называлось на блатном жаргоне «выходным». Однако в дело вмешался сам дядя Ваня и приказал привлечь к побегу любого «глупого фраера», подчеркнув: обязательно из числа… «фронтовиков» или вообще «врагов».

Законный вопрос, зачем подобное понадобилось авторитету? Оставалось лишь догадываться, хотя наметилась следующая тендеция: старый волк дядя Ваня не хотел делить свою неограниченную власть с «фронтовиками» и пожелал, хотя бы таким образом обратить внимание лагерного начальства на недостойное поведение «врагов Родины». Писарю дали месяц на организацию побега, и он нашёл «врага» по имени Митька. Следует отметить, что второй беглец «фронтовиком» практически не являлся: с голодухи, будучи ещё подростком, пошёл служить к немцам в полицию, за содеянное, не взирая на явку с повинной, получил под завязку: «четвертак» — 25 лет! Митьке-полицаю Писарь и предложил бежать.

Митька вначале принял предложенное за шутку, поинтересовался: «Подкоп что ли делать»? Инициатор побега лишь усмехнулся зловеще, пояснил, что подкопы делают только идиоты, а он намерен уходить с музыкой, фейерверком, на глазах у охры и самого начальника лагеря, и ни одна сволочь не то что стрельнуть, остановить не посмеет! Гарантировал успех задуманного на двести процентов, хотя и понимал — придётся попотеть: до оживлённой транспортной магистрали предстояло пройти более четырёхсот километров по тайге… Разве таковое под силу человеку? Человеку не под силу, а на машине… пожарной! А дальше произошло всё то, о чём уже говорилось ранее.

Выехав из лагеря, подельники со смехом делились впечатлениями: «Наша взяла! Охровцы подумали, с алкашами дело имеют! Ха-ха-ха! Надолго теперь они запомнят наш фейерверк!»

Однако далеко беглецам уехать не удалось: через час начал накрапывать дождь, превращая дорогу в непроходимое месиво, и машина, на одном из поворотов соскользнув с лежнёвки, забуксовала и плотно села на брюхо; дальше беглым зэком предстояло двигаться только пешком… более трёхсот километров. Писарь взял торбу с продуктами и деньгами, а Митьке досталась тяжёлая канистра со спиртом, и оба припустились бегом по тайге не разбирая дороги… Дождь кончился перед рассветом, и на тайгу опустился густой туман, оба вымокли до костей и продрогли, поэтому и решили сделать привал. Наскоро перекусив и запив сухари и сало спиртом, развели костёр и, просушив одежду, завалились спать. Проснувшись, быстро перекусили и продолжили супермарафонский забег…

Митька заметил — подельнику было значительно легче бежать: с рюкзаком, наполненным припасами, за плечами и мешком денег в руках тот передвигался быстро, а он с тяжёлой канистрой постоянно отставал. Писарь нервничал, подгонял, пугал погоней, но темпа не снижал, правда, через каждые десять — пятнадцать километров объявлял привалы — полежат зэки с полчаса на таёжной траве и снова в дорогу. К четырём часам дня Митька окончательно выдохся, чем чрезвычайно раздражал напарника, и на очередном привале тот не дал ему ни крошки — последний возроптал, и дело закончилось воспитательным процессом: избиением лжефронтовика. От побоев парень потерял сознание и очнулся лишь к вечеру, тогда и услышал от спутника, что кормить его никто не собирается, потому что он не полноправный член команды, а… «барашек»!

Парень чрезвычайно удивился, спросил, разве возможно такое? Услышал в ответ: «Дурень! Если я надумаю тебя слопать, а я тебя в любом случае слопаю, но ты пока мне нужен. Буду в день по сухарику давать — дойдёшь до центральной магистрали, твоё счастье. Нет, значит, судьба такая!»

Когда Писарь уснул, Митька осторожно открыл канистру со спиртом, бесшумно приблизился и принялся поливать спящего, но тот проснулся, вскочил с громкими ругательствами и бросился на товарища. Лжефронтовик упал нападавшему под ноги, и Писарь попал аккурат в горящий костёр: по лесу прокатился вопль, живой факел высветил поляну, и горящий человек повторно атаковал подельника. Обороняясь, Митка отмахивался канистрой, тогда Писарь, пытаясь погасить пламя, забегал вокруг лиственницы, но, не сумев сбить огонь и обезумев от боли, отбежал и плюхнулся в болото и начал тонуть.