Таргитай

Дударь бесстрашно шагнул к ним, чувствуя, как кулаки сами несутся впереди, находят цель, тыкаются в твёрдое. Челюсть и скулы несколько раз обожгло ударами, он тем яростнее бил в ответ, забываясь и лупя так, словно его к стене прижал громадный бер. Сквозь кровавую пелену видел лишь смутные очертания стен и лиц, кулаков, что мелькают в воздухе.

Наконец, Таргитай, тяжело дыша, осознал, что драться уже не с кем. Стены коридора перестали качаться. Оглядевшись, узрел, что стоит один, поверженные артане распластались на полу. На них нет живого места, лица обезображены, будто по ним молотили цепями, а потом ещё кузнечным молотом.

Сердце напоминает о себе Тарху гулкими толчками в груди, громким, тяжёлым стуком в ушах.

За окнами по-прежнему казнь, там, срываясь на хрип, кричит очередной терзаемый.

«Только бы не Степан!» – мелькнуло у Таргитая.

Смахнув с бровей едкий пот, он распахнул золочёные двери. Княжеские покои обставлены добротно сделанной мебелью. Дальний угол заняла широкая кровать. В воздухе витает аромат благовоний, на стенах мерно горят светильники.

Приторный запах ворвался в лёгкие, едва не заставил закашляться. Таргитаю даже захотелось от души испортить воздух.

Увидев на стене Гардеев Меч, он тут же забыл обо всём. Широкий клинок висит в окружении скалящихся звериных голов, взирает победно и величественно.

Лезвие переливается синим и золотистым, неуловимо меняет оттенки, то и дело возвращаясь к естественному, стальному.

Невр уже собрался подойти и забрать, как за спиной вдруг раздался голос:

– Значит, снова встретились, Таргитай.

Дударь торопливо обернулся.

Альгарон возвышается в дверном проёме, как осадная башня. Плечи раздаются вширь, как створки раскрытых городских ворот. В руке поблёскивает узкое лезвие топора. Артанец смотрит исподлобья, словно прикидывает, какого размера домовину заказывать противнику. В ухе поблёскивает похожая на маленькую рыбку серьга.

Таргитай сделал шаг вперёд. Артанец криво усмехнулся.

– Я предупреждал тебя не лезть к Ладомире. Думал, мы с тобой братья.

Его губы сжались в прямую линию, глаза стали, как скрытые за узкими щёлками льдинки. Хрустнули, сжимаясь, кулаки, будто в ладонях дробится ореховая скорлупа.

– Ты обесчестил Ладомиру, – прорычал Альгарон, впиваясь в невра взглядом, в котором бушует ярость. Его гудящий, гортанный голос напомнил рычание рассерженного бера в лесу.

Таргитай развёл руками.

– Она сама пришла! Я её любил.

Альгарон медленно покачал головой.

– Живым ты отсюда не выйдешь.

Он бросился на Таргитая, занеся для удара топор.

Дударь отпрянул, успел сорвать со стены Меч. Рукоять дала о себе знать приветственным теплом.

Меч прыгнул вверх, отражая удар падающего, как ястреб, топора. С лязгом брызнули голубые искры.

Артанец принялся бешено вращать перед собой топором. Под загорелой кожей рук вздулись мускулы, похожие на толстые канаты.

Невр без труда отбивает хитроумные удары, за которыми чувствуется неимоверная сила. Альгарон наступает, по-звериному скалит зубы, глаза неотрывно следят за противником. Бритая голова блестит, отражая свет укреплённых на стенах светильников.

Тарх под напором артанца принялся отступать. Изловчившись, двинул кулаком ему в лицо. Альгарон дёрнулся, но ярость в глазах вспыхнула лишь сильнее, усилил натиск.

Таргитаю казалось, что перед ним лесной дух во плоти – крутится, прыгает, рубит, а оскал на лице блестит подобно молнии.

Наконец, Альгарон отступил, тяжело дыша. Дудошник тоже смахнул с лица крупные капли пота.

– Этого не может быть! – прорычал артанец. – Мой топор принадлежал ещё деду, а тот – получил его от прадеда! Он сработан из священного металла, что однажды упал в наши степи с небес! Волхвы закалили его в воде из Подземного мира! Ты первый, кто ещё жив даже после короткой встречи с моим топором! Как… как ты сумел?!

Глаза округлились, смотрит неверяще. С подозрением обшаривает взглядом плечи невра, напоминающие покатые морские валуны, жилетку из волчьей шкуры, что распахнулась, открыв широкую грудь в толстых пластинах мышц.

Взгляд снова остановился на Мече. Лезвие неуловимо меняет цвет, становясь то золотистым, то голубым, как глаза Таргитая, то вновь приобретая свой изначальный металлический цвет.

– Княжна сама ко мне пришла, чтоб ты знал, – сказал Тарх, оправдываясь.

Лицо Альгарона исказила гримаса, в которой смешались боль и разочарование.

– Стало быть, тризну справят по вам обоим!

С яростным криком он перешёл в наступление. Топор в его умелых руках, казалось, жаждет крови не меньше хозяина. Лишь теперь певец рассмотрел на лезвии руны, что едва заметно светятся голубым.

Меч ударил по деревянной рукояти с такой силой, что топор выбило из руки.

Артанец оторопело остановился. Грудь тяжело вздымается, он дышит тяжко, с надрывами. От Альгарона пышет жаром, словно внутри пылает кузнечный горн.

Невр опустил Меч.

– Хватит драться! – воскликнул он с чувством. – Иди и живи своей жизнью. Бери в жёны Ладомиру!

От такого предложения Альгарон побагровел, затем лицо приняло землистый оттенок.