Таргитай

– Послушай! – сказал дударь с надеждой. – А может, Яга дала нам и волшебный клубок? Не припомнишь? Ну, который дорогу показывает! Мне дед про такое рассказывал в детстве! Волшебный конь, вернее, кобыла, у нас есть. А с клубком так вообще не придётся искать дорогу!

Степан глянул осуждающе.

– Ну ты и лентяй, Тарх. Тебе бы ещё печь самоходную. Чтоб зад от лежанки не отрывать! А чтоб вареники сами в рот летели, не хочешь?

Таргитай посмотрел заинтересованно.

– А что, и такое бывает?

Степан плюнул. Махнув с досады рукой, подошёл к Сивке-Бурке. Лучи солнца играют на железных бляхах, нашитых на кожаный панцирь бывшего разбойника. Такие защитят от попадания стрелы, не позволят клинку войти в плоть, как горячий нож в масло.

Кобылица посмотрела без страха. Таргитаю показалось, в её взгляде промелькнуло нетерпение. Она вновь призывно ударила копытом. В безоблачном небе раздалось эхо далёкого грома.

Невр посмотрел на животное с благоговением и любовью. Разве может быть что-то или кто-то лучше, чем конь? Тем более настолько красивый и… могучий, что даже в копытах скрывается громовая мощь!

– Хватит глазеть, залезай! – поторопил равнодушный к чудесам Степан. – Нас двоих должна удержать. Добрались же как-то до этого места, хоть мы оба ни хрена про это не помним.

***

От дикой скачки у Таргитая свистит в ушах. Холодный ветер бьёт в лицо, перед глазами слепящим золотом развевается грива Сивки-Бурки. Длинные конские волосы щекочут, попадают в ноздри, лезут в глаза.

Невр изо всех сил вцепился в конскую шею, плотную и крепкую, всю из тугих мышц. Держится осторожно, чтоб не задушить дивного коня, который несётся быстрее молнии. Колени сдавили могучие конские бока, где под кожей чувствуются крепкие, твёрдые, точно из камня, мышцы.

Степан сидит сзади, на самом крестце, держится за Таргитая, пальцы буквально впились в трепыхающуюся на ветру волчовку. Голову прячет за широкой спиной дударя, так что ветер не дует в лицо, тогда как Тарх, если случайно приоткроет рот, ветер тут же едва не выворачивает ему челюсть, а щёки раздуваются, как у хомяка.

Кобылица мчится, не касаясь земли. Трава внизу превратилась в быстро мелькающий зелёный ковёр с кустами, муравьиными кучами и норами, куда спешно ныряют кроты, спасаясь от огромного и страшного мчащегося коня.

Впереди разрастается лес. Деревья, что до этого казались далёкой стеной, теперь чётко выделяются могучими стволами, прочными, торчащими в стороны ветками. Теперь эта стена кажется выше, тянется в стороны и уходит вдаль, будто дорогу преградило войско великанов.

Сивка издала громкое ржание, словно предупреждая держаться крепче. Кобылица рванула ввысь, и Таргитай почувствовал, как желудок ухнул в бездну. Услышал, как лязгнули зубы, едва начисто не откусив язык.

Под брюхом Сивки поплыл лес. Под ногами невра колышутся верхушки деревьев, словно бескрайнее зелёное море.

Таргитай вспомнил, как летал с Олегом и Мраком на змеях. На душе потеплело, сразу почувствовал себя почти как на тёплой печи. Только вот на печи не дует, а тут ветер со всех сторон проникает под распахнутую волчовку, впивается в кожу ледяными иголками.

Горы впереди всё такие же далёкие, враждебные. Вершины подсвечены солнцем, что уже карабкается в зенит, наливается яркостью, ослепительным, жёлтым огнем.

Повинуясь внезапному порыву, Таргитай легонько ударил пятками в бока Сивке, и кобылица рванула быстрее. За спиной охнул Степан, крепче вцепился в невра, едва не прижимаясь всем телом.

Они словно прорываются сквозь стену ледяного ветра. Земля под брюхом коня мелькает ещё быстрее, чем раньше, теперь ещё дальше внизу. Ветер в ушах взревел столь сильно, что все звуки пропали, кроме этого тяжёлого, давящего, пронзающего всё вокруг крика Стрибога.

Время от времени Таргитай замечал рядом одиночных птиц, а то и целые стаи. Они пропадали из вида через секунду.

Один раз узрел летящего мима смога. Он машет громадными, как паруса, крыльями. Заинтересованно повернул облепленную костяными иглами голову.

Свернув, принялся догонять. Но Сивка несётся столь быстро, что змей почти сразу отстал, как ни старался лететь вровень и цапнуть страшной пастью, где поместилась бы пара коров.

***

От долгой скачки у невра занемели руки и ноги. Казалось, тело превращается в огромную глыбу льда. Таргитай с трудом облизал замёрзшие, покрытые сухой корочкой губы. Сам не заметил, как солнце перебежало на другую сторону неба, и облака теперь охвачены багровым огнём разлитого от края до края заката.

По спине похлопала могучая ладонь. Степан заорал в самое ухо, перекрикивая рёв ветра:

– Давай спускаться! Не лететь же в темноте!

Таргитай едва не оглох, в ухе звенит, кажется, там до сих пор звучит крик Степана, как эхо в пещере.

Руки прилипли к шее коня, всё тело дудошника затекло. Попытка пошевелиться отдалась тупой болью.

Степан заорал в другое ухо. Таргитай вздрогнул. От неожиданности едва не сверзился прямо к плывущей далеко внизу земле.

– Гони вниз! – кричал бородач. – А то скоро околеем к лешему!