Тариф на любовь

Бруно взвыл неисправной пожарной сиреной. Его, наверное, слышали не только в Милане, но и в Риме. Полуоглушенная мужским воплем, я дернулась прочь из его рук. Но куда там! Тощий итальяшка обладал приставучестью пиявки. И не собирался выпускать меня из своих клешней.

– Что тут происходит?!! – Рев бешеного быка в исполнении вернувшегося Борисыча заставил не только заткнуться моего обидчика, но и присесть от страха всех остальных.

Джузеппе изумленно и с некоторой опаской косился снизу-вверх на Борисыча. Подоспевшие Миша и Коля втянули головы в плечи. Танечка побледнела.

– Мне повторить? – Шеф был в бешенстве. И не считал нужным это скрывать. – Анна?..

Ненавижу оправдываться. Кроме того, при всех признаваться, что зазевалась настолько, что позволила постороннему облапить меня в коридоре гостиницы, практически у всех на глазах, было унизительно. Но оказалось, что это не самое худшее.

Не успела я собраться с мыслями и открыть рот, как мой обидчик быстро-быстро что-то затарахтел по-своему, на итальянском. Бледная Танечка, вслушивающаяся в торопливую речь, все больше хмурилась. А когда начала переводить, то я просто обомлела!

– Синьор Пеларатти говорит, что Анна приставала к нему. Сделала непристойное предложение. И пригрозила, что если синьор Пеларатти не согласится, то договор будет подписан на самых невыгодных для итальянской стороны условиях.

Все уставились на меня в упор. Танечка с ужасом. Борисыч – как будто у меня выросла вторая голова. Миша – с научным интересом. Колю я не видела. Джузеппе морщился. И только его сын оставался ко всему безучастным. А я молча открывала и закрывала рот, не находя приличных слов для определения происходящего.

Но и это, как оказалось, было еще не все. Стоящий сбоку, а потому невидимый для меня Коля вдруг взревел на весь этаж и бросился на незадачливого Бруно:

– Ах ты мразь! Говнюк итальянский! П***р за****ный!

Я распласталась по стене, отброшенная в сторону сильной рукой Ипатова. Напротив ошарашенно хлопала ресницами покрасневшая Танечка. Похоже, девчонке еще не доводилось слышать таких словечек. Прежде, чем кто-либо из нас успел опомниться, кулак Ипатова со смачным хрустом врезался в скулу итальянца.

Первым пришел в себя шеф. Борисыч бросился к драчунам и в одно мгновение растащил их в разные стороны, без труда удерживая сопротивляющегося Колю за шкирку в вытянутой руке. В другой руке Бориса Викторовича использованной тряпочкой тихо висел Бруно Пеларатти. Силен шеф!

Борисыч неласково встряхнул трепыхающегося Ипатова и грозно зыркнул в мою сторону:

– Анна, я долго буду ждать от тебя ответа? Что тут произошло?

Вздох сдержать не получилось. Все-таки при всех.

– Борис Викторович, вы меня знаете, оправдываться не буду. Господин Пеларатти догнал меня, схватил за талию и поинтересовался сколько я хочу за секс с ним. Меня данное предложение не заинтересовало. И я попыталась решить все миром. Не вышло. Более того, господин Пеларатти начал применять силу по отношению ко мне.

Танечка торопливо переводила мои слова итальянцам. Джузеппе нервно комкал в руках большой клетчатый платок, все порываясь вытереть им лысину. Несмотря на то, что в коридорах гостиницы царила приятная прохлада.

Сам Бруно, тихо висевший в руке шефа, с последними словами переводчицы вдруг визгливо завопил на все том же ломаном английском, брызжа слюной:

– Лжешь! Ты лжешь, грязная шлюха!

Джузеппе и вовсе позеленел. И нервно затараторил. Я дождалась пока Танечка переведет:

– Синьор Диарелли просит прощения за некорректное поведение племянника. И говорит, что, к сожалению, Бруно иногда бывает не слишком вежлив.

Шеф хмыкнул и с отвращением встряхнул Бруно:

– Не слишком вежлив? Это чересчур вежливое определение поведению этого недомужика.

Шеф отпустил Бруно и Ипатова. Колю предусмотрительно придерживал одной рукой. А вот итальянца не миндальничая отпихнул от себя в объятия любимого дядюшки:

– Татьяна, переведи! Если многоуважаемый синьор Диарелли хочет сотрудничать с нашим концерном, то ему придется отправить племянника в какую-нибудь командировку. Я не желаю его видеть рядом со своими сотрудницами!

Пожилой итальянец, выслушав перевод, часто-часто закивал и горячо заверил, что завтра на переговорах Бруно не будет. И вообще, он отныне займется совершенно другими делами.

Мы провожали глазами итальянское трио, пока мужчины не скрылись в лифте. Как только створки лифта захлопнулись, Борисыч грозно уставился на Ипатова:

– Ну? Петух гамбургский! Не мог кулаками не размахивать?

Коля скривился:

– Мне башню снесло от его идиотских обвинений в Анькин адрес! Не позволю всяким чернозадым итальяшкам оскорблять девушку, которая мне нравится!

Лицо Борисыча смягчилось. А Ипатов добавил:

– К тому же я аккуратно. Чтобы и воспитательский эффект был достигнут, и в членовредительстве нельзя было обвинить.

Шеф отвесил Ипатову увесистый подзатыльник:

– Ишь ты! Воспитатель выискался! Самого кто бы повоспитывал! Вот если бы вы с Мишкой не шлялись непонятно где, то и воспитывать никого бы не нужно было!

Коля обиженно потер затылок: