Тариинские хроники

Лука накрыл алтарь белой тканью и начал выкладывать на него пучки незнакомой мне травы, свечи, соль и нож. — Раздевайся. — Я не взяла рубашку. До белья пойдëт? — Совсем раздевайся. — Эм… Это обязательно? Может рубашку оставить? — Ты сюда спорить приехала? Или по делу? — ответил он вопросом на вопрос, а глаза-колючки снова вцепились в душу.

Скрипнула зубами. Спорить расхотелось. И ведь он давно так на меня не смотрит, а я и не заметила.

Отвернулась, стягивая с себя одежду, чувствуя неловкость и стыд.

— Кулон снимать? — Обязательно, — крикнул инквизитор откуда-то издали.

Руки тряслись, пальцы не слушались. Застëжка не поддавалась. Меня ощутимо потряхивало, а тело налилось тяжестью страха и стало ватным. — Перестань дрожать, — Лука расстегнул цепочку с кулоном, — верь мне. Я не хочу тебе зла. — Ага. Просто раздеть, а потом убить, — зубы отбивали чечëтку. — Шутишь, значит не безнадежна, — мужчина развернул меня к себе лицом и обнял, прижимая. Он не делал попыток магичить или успокаивать, просто стоял так, неподвижно, и дрожь медленно сошла на нет.

Представила, как мы смотримся со стороны: он, на этот раз в свободном светло-зелëном костюме из тонкого льна, и я — с голой задницей, и нервно хихикнула.

А затем он чуть отстранился, приподнял мой подбородок, и поцеловал меня. Очень осторожно и нежно. Мы ещё пару минут стояли — он просто обнимал, а я пыталась успокоить ускорившийся ритм сердца, и унять дрожь в коленях, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Теперь иди к воде, вон туда, по ступеням. И ложись в воду. Когда придëт тьма и хлынет в тебя, не бойся ничего и не сопротивляйся, просто откройся ей.

Я легла в воду, головой к ступеням. Вода была ледяной и в первый момент обожгла тело холодом, а потом стало жарко. — Закрой глаза, и глубоко дыши, — его руки осторожно легли на мою шею. В следующую секунду я отключилась.

Я погружалась в воду, всё глубже и глубже. Свет остался где-то далеко, а на дне клубилась тьма. Тьма потянулась ко мне, я потянулась к ней. Она ластилась к рукам, словно большой кот, вилась вокруг, притрагивалась. А потом рванула, вошла в грудь, словно нож, причинив боль. Я пыталась сопротивляться, кричать, всплыть к поверхности. Ужас захлестнул волной, нутро жгло.

Но потом вспомнила слова Луки и расслабилась, перестав бороться. Я падала во тьму, на дно, а дна всë не было. Какая же тут глубина? — Аëве, родная, сердце моё, не уходи! Не уходи, прошу тебя, — тьма вокруг забеспокоилась, заметалась, задрожала, зашептал и завыла на разные голоса, а потом снова собралась в один, — я так долго искал тебя, если ты уйдëшь, то как я найду тебя снова? — Кто ты? Я знаю тебя? — я пыталась оглянуться, найти того, кто со мной говорит, но тьма вокруг напоминала неприглядный черный туман. — Ты вспомнишь, Аë. Ты обязательно вспомнишь меня. Не уходи. Ты нужна мне. Тут так холодно. Согрей моë сердце, как прежде, Аë! Аë! Ааааааëоооо…

— Катарина!!! — Мои скулы, щеки, шею гладили чужие пальцы, вычерчивая какие-то сложные знаки, — иди на мой голос, ну же, девочка! — Куда идти, — сонно пробормотала я, зевнула и потянулась.

Открыла глаза и встретилась взглядом с перепуганными глазами инквизитора.

— Ага, значит я тут чуть наполовину не поседел, а она дрыхнет, — показательно нахмурился он, — как самочувствие? Ты почти час была в отключке после того, как я тебя из озера вытащил. — Нормально. Кто такая Аëве? — Не знаю, почему ты спрашиваешь? — Слышала голос, который меня так звал. — При инициации многие слышат разное. Это нормально.

Я не стала уточнять, что уже слышала этот голос раньше.

Тариинские хроники ч 9

Я сидела у костра, закутавшись в плед по самую макушку, и грела руки о большую чашку с бульоном, которую вручил мне Лука. А мой спутник плескался в источнике, ухая и фыркая, словно неведомый зверь.

Перед тем он полностью разделся, и в этот момент я отвернулась. Теперь же любопытство не давало мне покоя и я, стараясь делать это как можно незаметнее, косилась в ту сторону.

А он в хорошей форме. Лука был лишь чуть выше меня, с широкими плечами и грудной клеткой, мощным костяком и выраженной мышечной массой. В инквизиторской форме, или мешковатых свободных костюмах, какие он предпочитал, мог обманчиво показаться несведущему человеку чуть "раздобревшим", мягким. Меня, как целителя, его одежда не обманула, но я всё равно была впечатлена увиденным.

Он начал подниматься из воды и я отвела глаза, сделав вид, что остатки бульона на дне чашки в моих руках — самое интересное зрелище из всех, что я видела.

— Подглядывать не хорошо, — в его голосе мне почудилось довольная усмешка, — хочешь смотреть — смотри прямо, я возражений не имею. — Я просто задумалась, больно надо, — сказала, а сама покраснела по самые уши. — Какое ты, в сущности, ещё дитя, — мужчина весело рассмеялся, — нет, все-таки ты меня удивляешь. В академии, да и просто среди магов обычно царят весьма вольные нравы. А ты словно из обители белых дев сбежала.