Тарнога. Из книги "Путешествия по следам родни" (СИ)

     В музее смотрительница так мне обрадовалась, что смутила. Наверное, я был первый за неделю посетитель. Она водила меня по плотно обставленным и застекленным комнатам, позволяла трогать гладью («крестиком») вышитые полотенца с петухами (рушники), братины, плотные туеса с берестяными колпаками, швейки, трёпала, узорные прялки. Все это было до того знакомо, что я себя спрашивал, не из бабкиной ли избы унесено. И веретена помню такие, и ендовы, и рубчатый валек с такой  же рукоятью (белье на пролуби колотили другим, а этим холсты в рулон скатывали). Домотканина была вся на один салтык: полотно с красным или синим орнаментом, вышивки на пяльцах, кружева из ссученной серебряной нити. Предметов старины, сверкающих новеньким лыком, свежей березовой дранкой, нонешними ивовыми вичками было в таком изобилии, что я скоро запросился на улицу – отдохнуть от узорочий. Разумеется, вещи были правдой – вот хоть этот мучной короб, прошитый толстой дратвой, хоть этот бурак, эта глиняная черепеня, - и все-таки они представительствовали из того времени и от лица тех людей слишком крикливо. Это была именно эмблема, этот луб и эта глина в большинстве были не пользованы, а это оказывалось даже безуспешнее умозрительных реконструкций моей памяти. Я рвался на улицу, музейная работница удерживала, хотя уже через четверть часа я совсем отключился. Насилу вырвался от нее, купив на память лишь тощий краеведческий сборник, изданный к шестидесятилетию местной газеты: там были стихи селькоров и этюдные фотографии.

     Почему провинциалы пообтершемуся столичному наблюдателю предстают замухрышками и сплошь мелкотой, одна из загадок жизни. Уж не потому ли, почему сельдь в косяке кажется уловистее, а москвичи богаче? В сущности, эти мелкие блондины, курносые и не больно красивые, отъедались на более постном планктоне – не на мягком пуфе возле кондиционера посасывая пивко, а в сепараторной, на выщербленном полу которой стынут фляги с молоком. Но классификационные линнеевские приметы кокшара в структуре европейской Азии были даже отчетливее, чем те же у грузинского парня, озабоченного сбытом лаваша. Так что к обеду я уже понял, что лучше сегодня не отправляться дальше – за более плотными признаками исчезнувшей вещественности. Не следует бояться встречи с прошлым, - уговаривал я себя, - рискни, поезжай, найдешь, где там заночевать.

    Я купил билет в Лохту и пошел в гостиницу за паспортом.