Тарси

Я готов был аплодировать простоте и гениальности этого решения. Таким образом решались сразу три задачи: теряли влияние сторонники свергнутого монарха, Актия упрочила свои позиции на новых территориях и у рыцарей изымались излишки золота. Поместья были желанным приобретением для младших сыновей дворян. Специфика феодализма такова, что без своей земли рыцарь занимает слишком неустойчивое положение. С золотом, ради земельных наделов, расставались охотно.

Десятки тонн золота были тайно вывезены принцем и графом Тугази и спрятаны до лучших времен. Где? Позвольте об этом умолчать. Вдруг информация просочится и пойдут слухи, начнется поиск сокровищ, а мне бы очень этого не хотелось.

В общем, месяца через три после моего отбытия домой ситуация относительно стабилизировалась. Цены выросли в среднем раза в полтора и на этом остановились. По простому люду этот рост почти не ударил: причина – отсутствие накоплений. Не копит крестьянин деньги – ту малость, что удается выручить, тут же тратит. Не копит деньги и мастеровой, лучше купит инструмент или запасется продовольствием впрок. Те купцы, что вовремя смогли сориентироваться, ничего не потеряли, те, кто припрятал деньги в кубышке, остались внакладе.

Что-то потеряла знать (если не считать актийских рыцарей, участвовавших в походе), но золото никогда не было основной ценностью для крупных землевладельцев.

Такая вот в общем и целом разворачивалась картина.

Разумеется, я не переставал следить и за тем, как дела у моих новых друзей.

Уклит вполне успешно поступил в военную школу и с удовольствием там обучается. Рыцарь Патомат? Увы, торговый дом «Квакет и компания» ему не достался. Монарх успел разогнать компанию, перед тем как его самого попросили освободить место на троне. Патомат огорчился не слишком сильно – не дело рыцаря возиться с торговлей. А вот свое родовое поместье он смог вернуть, немалую роль здесь сыграло его участие в нашем походе и организации прииска. Принц Колозин был в восторге от этой идеи и благоволил к ее участникам (к Патомату в том числе). Его отец, актийский король, был более взвешен в своих оценках, но немилости к Патомату не проявлял. И новый король Лутсора, который был вынужден считаться с мнением завоевателей, – тоже.

У барона Тромига не возникло никаких проблем со вступлением во владение тем поместьем, которое я для него приобрел.

Что касается Салины… К ней я заглядывал чаще, чем ко всем остальным. Она благоразумно не стала предъявлять свои права на прииск (вряд ли актийский король согласился бы прямо сейчас на возобновление добычи золота). После того как продовольственный караван доставил грузы в Лутсор, Салина решила вернуться домой. Я находил ее по медальону с меткой и мог наблюдать за ее путешествием.

Иногда она поднимала взгляд к небу, будто могла рассмотреть высоко висящего робота тарси, и я мог видеть ее грустные глаза.

Один раз я не удержался и оставил на дроге послание: «Не грусти, я помню о тебе».

Салина прочитала, долго кричала и потрясала руками, а потом расплакалась. Наверное, она посчитала, что я был где-то неподалеку и просто не захотел с ней встретиться. Не могла же она предположить, что послание распечатал Рети, а на дороге его оставил робот тарси. Расстроилась. Ну вот, а хотел как лучше!

Толха манила. Каждую субботу, словно по расписанию, я заходил в представительство тарси, чтобы узнать новости. Иногда просто просматривал записи, иногда беседовал с кем-то из тарси, чаще всего с Лоау.

На этот раз серый был еще более оживлен, чем обычно. Он часто подпрыгивал, я чувствовал, что ему не терпится что-то сказать.

– Не хотите ли посмотреть на открытие памятника, Ваша Светлость?

– Какого памятника? – спросил я, удивляясь, с чего это Лоау вздумалось величать меня «Светлостью».

– Вашего, досточтимый граф Ролио, – Лоау не выдержал и разразился тонким заливистым смехом.

Я покраснел, только памятников мне не хватало. Тарси включил запись, и я увидел знакомое плоскогорье. Множество народа собралось вокруг всадника на коне, вытесанного из одиноко стоящей скалы (я совсем забыл, что оплатил работы каменотесов).

– Вы ошибаетесь, уважаемый Лоау. Это памятник не мне, это памятник Петру Первому.

– Да? Но почему-то все собравшиеся уверены, что это памятник именно вам. Вы хотя бы посмотрите на лицо всадника.

– Не очень-то и похож, – пробормотал я.

Лоау расхохотался снова.

– Надо срочно написать, чтобы его снесли или хотя бы переименовали, – заявил я.

– Зачем? – удивился тарси.

Действительно, зачем? Я немного подумал и решил, пусть уж остается все как есть. Тем более что памятник графу Ролио, а это не совсем я. То есть это я, но только когда я на Толхе. Вряд ли мне еще раз доведется туда вернуться, о чем я порой откровенно жалею.

Тарси так смеялся, что я подумал: «Неплохо бы его чем-нибудь отвлечь от этого памятника».

– Давно собирался поговорить с вами, уважаемый Лоау, но все как-то не было времени.

– Да? О чем же? – обернулся серый.

– О своем предназначении. Я так и не узнал о нем. Должен же я знать, с чем могу справиться наиболее успешно.