Тарси

– Так сантехник – это..?

– Ну да. Надо же было вас как-то высвобождать из ее цепких лапок. Уж извините, если мы нарушили ваши планы интимного характера.

– Послушайте, если вы знаете, что она иностранный агент, то почему до сих пор ее не арестуете?

– Не все так просто. Времена изменились, изменились и методы работы разведок. Мир стал гораздо более открытым, чем пару десятилетий назад. А то, что из открытых источников можно получить не менее ценную информацию, учитывается не всегда. На грубое нарушение наших законов Инга не идет, по крайней мере, такие случаи не зафиксированы, ходит по краю. Так что предъявить ей, по большому счету, нечего. Взять хотя бы случай с вами: вы не являетесь носителем государственных секретов, а следовательно, не можете их разгласить.

– Так значит, я ничего не нарушил? – вздохнул я с облегчением.

– Пока не успели. Не считая этических норм и правил, – заметил серьезный. – Если вы заметили, мы беседуем в кабинете, а не в камере. Я лишь хотел предупредить вас, в какую неприятную ситуацию вы попали. Инга постаралась бы привязать вас всеми возможными методами.

Я побагровел.

– И не только тем, о котором вы сейчас подумали, – сдержанно улыбнулся Степан Сергеевич. – Но за сладкой оберткой обычно скрывается горькая пилюля. Разведки не занимаются благотворительностью, однажды вам пришлось бы платить по счетам.

– Да зачем я ей сдался? – удивился я.

– А вы не догадываетесь?

– Тарси?

Серьезный кивнул.

– Тарси. Не знаю, как вы попали в поле зрения сообщников Инги, думаю, они ведут дистанционное наблюдение за представительством, в котором вы побывали. Вы посетили его дважды, этого оказалось достаточно, чтобы взять вас в разработку.

– Так у них ведь тоже есть представительство тарси, – удивился я.

– Конечно, есть. Не сомневайтесь, там они работают куда более открыто. Но, как видите, и нас не забывают. В чужом огороде морковка слаще.

– А морковка – это, значит, я?

– Морковка – это информация. А информация о тарси – самая вкусная и сладкая морковка. Наши «друзья» собирают ее где только возможно. Делайте выводы, Павел Николаевич. Заметьте, я обо всем рассказал вам честно и прямо.

– Спасибо. Я это заметил и оценил. А почему вы рассказали обо всем честно и прямо?

– Не понял? – удивленно приподнял бровь серьезный.

– Вы могли прижать меня историей с Ингой, однако не стали этого делать.

– Мог бы. А что толку? Очень скоро вы окажетесь вне сферы нашей досягаемости. И потом, хорошее отношение – это лучший повод для взаимного доверия, не так ли? Я успел вас изучить: начни я давить, получу невольное противодействие. Вместо того чтобы думать о деле, вы будете думать о том, как бы избавиться от излишней опеки.

– Я думал, что в вашей службе принято действовать так, как… В общем, так, как работала Инга.

– Разные ситуации, разные методы, разные люди. Тот, кто работает за деньги – продаст. Тот, кто работает из страха, будет думать о том, как бы очутиться подальше от его причины. Тот, кто действует по убеждению, надежнее всего. Я думаю, с вами можно говорить открыто.

Да, открытость дорогого стоит. Признаться, Степан Сергеевич подкупил меня этой самой открытостью. Как-то смог он меня просчитать, не могу я ответить подлостью и обманом, когда ко мне обращаются с открытым забралом. И понимаю, что причина не в чрезмерной доброте серьезного, но тем не менее… Если одной из ставок в работе является ставка на благородство, надо, как минимум, верить в это самое благородство. А это аргумент.

– Спасибо, что рассказали про Ингу.

– Ну что вы, Павел Николаевич, какие счеты? Спокойно работайте по заключенному с тарси контракту. Развитие связей подобного рода принесет нам пользу.

– Так я пойду?

– Не смею вас задерживать. Вот мой номер телефона, звоните, если возникнут трудности.

– Непременно, – я взял визитку, посмотрел на то, что там написано.

Надпись была краткой и лаконичной: «Стольников Степан Сергеевич» и номер телефона.

«Интересно, зачем мне номер телефона, если я и так под наблюдением? Обо всех моих встречах они узнают чуть ли не раньше меня».

Я вышел на улицу, огляделся в поисках возможного наблюдателя и никого не обнаружил. Впрочем, вчера я тоже никого не заметил, так что это еще ни о чем не говорит.

Попал я в переплет. Мой друг Сашка вряд ли предполагал такое развитие событий, когда советовал мне поинтересоваться собственным предназначением. Но не в том же мое предназначение, чтобы отбиваться от назойливого внимания спецслужб!

А Инга хороша! Я попытался представить, что было бы вчера, если бы не появился «сантехник» и не устроил потоп, и меня бросило в жар. Сердце учащенно забилось.

«Надо гнать эти мысли. У меня мать в больнице в тяжелом состоянии, а меня волнуют объятия шпионки… Как вам не стыдно, сударь? Да если бы не договор с тарси, Инга и не посмотрела бы в вашу сторону. Но до чего же хороша, чертовка!»

Чтобы отвлечься от мыслей об Инге, я позвонил отцу и поинтересовался, как дела у мамы. Ее состояние было сложным, врачи пока не пришли к однозначным выводам, сегодня ждали прилета коллег из Берлина для врачебных консультаций.