Тарси

  В образовавшуюся щель просунулись уродливые пальцы с крепкими медвежьими когтями. Край двери стал сжиматься под ними как будто жесть консервной банки. Фонарик валялся в углу, и дверь освещал, отраженный от светло-бежевой стены, свет. Косые тени еще больше искажали и без того страшную картинку лапы морфа, ломающую их единственную защиту от кровожадного мертвого монстра. Морф с усилием стал отгибать край двери в сторону от косяка. Дыра становилась все шире и шире. Ползущей по полу дым, просачивался к ним в ловушку, затеняя пепельной пленой слабый свет фонарика. Противный металлический скрип закончился звонким ударом, оторвалась какая-то деталь. Треугольный кусок нижней части двери резко дернулся вверх и замер с новым стуком. Похоже, что то в раме, на которую был наварен стальной лист, нашлось какой-то элемент, который остановил успешную работу морфа по расширению прохода.

  Лапа исчезла и в проеме показалась громадная зубастая пасть отвратительно образины. Ударила волна запаха ацетона, крови и испражнений. Зоя зашлась в оглушительном визге.

  Вот и пришел им конец. Им даже отпор дать нечем. Здоровенные плечи твари мускулистым хомутом уперлись в жерло дыры. Свободного пространства не хватало для прохода морфа целиком. В отверстие он смог протиснуть только голову и длинную мускулистую шею.

  Над головой старка звякнуло. Артем сдернул дужку со спинки кровати и, заорав 'Ура', кинулся вперед. Он лупил изо всех сил по уродливой голове, хотя это было все равно, что ломом пытаться остановить танк. Голова монстра моталась во все стороны и громко хлопала челюстями, норовя схватить Артема. Могучие челюсти схватили и смяли смешное оружие отважного мальчика как трубочку для коктейлей. Старик отдернул Артема назад, что бы морф, мотая головой с дужкой в зубах, не задел ею Артема. Дальше началось что-то вообще невообразимое. Дети сдергивали дужки и вытаскивали прутья со спинок, молотили морфа все кто чем мог. Дверь выгнулась пузырем под нажимом могучих плеч морфа, затрещала стена, сверху уже посыпалась не штукатурка, а обломки кирпича. Кто-то умудрился попасть железным прутом от спинки в глаз чудовища. Морф отпрянул. Его голова исчезла из дыры, но в следующее мгновение уже две страшные лапы ухватили отогнутый край двери и потащили его в сторону коридора. Все с замиранием смотрели на расширяющееся отверстие. Зоя уже не кричала, слышались скрип и скрежет металлической двери, и треск кирпичной стены. Сантиметр за сантиметром дверь уступала нахрапистому натиску монстра.

  Со стороны коридора донесся страшный грохот. Каморка сразу наполнилась клубами едкой цементной пыли и пороховой гари. Опять послышался грохот, скрежет и страшный треск, потом снова рухнуло, что то массивное. Пыль валила внутрь каморки уже клубами. Фонарик не горел. В их клетушке было темно хоть глаз выколи. Старика потянула к полу детская ладошка. Дед с внуками упали на пол. Тут действительно было не так дымно. Все кашляли.

  Маленький огонек зажигалки загорелся в мальчишеских руках - это было спасение. По крайней мере, стало видно куда лезть. Артем поджог скрученную в трубочку страницу Сережкиной книжки. Слабый неверный огонек выхватил из темноты не подвижную лапу монстра, торчащую из пролома в двери. Морфа придавило рухнувшей сверху бетонной плитой. Две с половиной тонны бетона и арматуры придавили теперь уже упокоенную тварь к полу. Выбирались по очереди, сильно торопились. В здании начинался пожар. Было бы глупо избежать лютой смерти от морфа и сгореть заживо в развалинах больницы, которая три недели была их домом.

  Снаружи почти ничего не был видно. Дым, копоть и пыль накрыли плотным саваном разрушенное здание. Стразу за их дверью торчали какие-то балки, куски бетона, обломки плит и кирпичной кладки. Старик понимал, что нужно выбираться направо, так ближе и там выход на крышу пристройки есть.

  - Направо, нужно идти направо! Только кричите! Громко кричите! Иначе вас за мертвых примут и убьют! - кричал старик внукам.

  Ефимыч не мог точно сказать, услышали его внуки или нет. Он слышал рядом детские крики. Молодцеватый басок мальчишек уже скатился на детский визг.

  - Кричите, что живые! Руками вверху машите, а то пристрелят, - услышал старик Никиту. Он был самый голосистый.

  Старик руками схватился за чью-то одежду. Он дернул изо всех сил, но тот кто был в одежде так и не тронулся. Дед осторожно наклонился вниз и ощупал липкую от крови голову. Это взрослый человек - один из погибших. Едкая горечь давила слезы из глаз, пыль забила ноздри и гортань, было трудно дышать. В ушах звенело от взрывов. Он запинался, падал, вставал, потом снова падал. Где его внуки? Это вопрос бился в его голове раненым зверем. Он оскальзывался на чьих-то останках и замирал, пока ощупывал найденное тело. Замирал он только для того, чтобы лучше сосредоточится. Ведь он за них отвечает. Софьюшка спросит с него за детишек. Это будет самый страшный суд в его жизни.

  Вдруг, нечто твердое и острое ткнулось в его бок, заставив старика охнуть и скорчиться о боли.