Тарусские тропинки. Альманах 2024

Лёшка проснулся поздно и, запустив руку под подушку, извлёк чудесную бахалку. Он аккуратно разобрал её и с удовольствием принялся изучать слегка закопчённый гвоздь и красноватую трубку, приятно пахнувшую гарью. Он ещё вчера решил, что не променяет эту бахалку даже на пистолет-пугач, о котором мечтал года два. Было очевидно, что бахалка намного практичнее пугача, потому что патроны к нему быстро кончались, а с добыванием спичек у Лёшки трудностей не возникало.

Во дворе загремел умывальник, и Лёшка догадался, что дядя Слава вышел побриться. Лёшка быстро оделся, схватил бахалку и выскочил во двор. Дядя слава вдумчиво брился, подглядывая в маленькое настольное зеркальце, как в замочную скважину. Лёшка терпеливо дождался конца дядиного туалета и, сияя, показал ему разобранное сокровище. Немного опасаясь, что дядю встревожит стреляющая конструкция, Лёшка принялся горячо и сбивчиво разъяснять безопасность своего детища и его преимущество перед дорогим, но непрактичным пугачом.

Дядя Слава прижёг скулы одеколоном и, сохраняя плачущую гримасу, бросил взгляд на бахалку. Шевельнув губами, он повесил на плечо мохнатое полотенце и решительно шагнул к Лёшке. Лёшка, скиснув, приготовился к нудной лекции. Но он ошибся. Большая дядина рука неожиданно сгребла с открытой Лёшкиной ладони драгоценную бахалку и, слегка размахнувшись, забросила её в буйные заросли крапивы, занимавшие почти четверть запущенного бабушкиного огорода. Лёшка застыл на месте и даже перестал моргать. Он не слышал, что вещал дядя о выбитых глазах и оторванных пальцах. В Лёшкиной голове, как в замедленном кино, прокручивалась только одна картина: дядя взмахивает рукой, и части бахалки, переворачиваясь в воздухе, исчезают в зарослях.

Лёшка не заплакал. Он почему-то всегда реагировал на несчастья не сразу. Беда как бы постепенно накапливалась у него под ложечкой и уже оттуда, переполнив душу, изливалась в обильных слезах. Но к этому моменту Лёшка всегда успевал уединиться, поэтому его горя никто никогда не видел. Лёшка молча отвернулся от закипающего дяди и неторопливо направился к маленькому сарайчику, в котором дедушка хранил запчасти и масло для своего заезженного автомобиля. Закрыв дверь на крючок, Лёшка опустился на хромой стульчик и зашёлся в беззвучных рыданиях. Ему было совершенно ясно, что в буйных зарослях бахалку уже не найти и что другой такой бахалки у него не будет никогда в жизни.

Лёшка раз за разом вспоминал дядину руку, бросающую бахалку и ему стало так невыносимо горько, что он тихонько заскулил. Кажется, первый раз в жизни Лёшке стало по-настоящему больно, что у него нет отца. И он ясно представил себе, как красивый и сильный отец берёт струсившего дядю за шкирку и забрасывает его в те же самые крапивные заросли, и как дядя, смешно дрыгая ногами, с воплем летит по тому же маршруту, что и бахалка.

И тут в голову Лёшки пришла гениальная мысль. Ведь если удастся точно восстановить в памяти полёт бахалки, он сумеет её отыскать. Он вылетел из сарая и, не вытирая слёз, бросился к тому месту, где стоял дядя при броске.

Лёшка вылез из крапивы только к вечеру. На его лице не было выражения радости, хотя главное — трубку — он всё-таки нашёл. Подчёркнуто спокойно отряхнув колени, и не морщась от многочисленных волдырей, Лёшка двинулся к сараю, чтобы согнуть новый гвоздь. Было ещё светло, когда бахалка произвела первый выстрел. Лёшка выстрелил ещё и ещё раз и, убедившись, что бахалка не стала хуже, ушёл в своё любимое место в соседнем овраге. Ему никого не хотелось видеть, да он и опасался, что на лице ещё остались следы слёз. Просидев в овраге до темноты, Лёшка вернулся домой. Он потихоньку прошмыгнул на террасу и посмотрелся в зеркало. Ничего не было заметно. Только между бровями Лёшка разглядел небольшую морщинку, которую раньше он почему-то не замечал.

Вальдшнеп

Венька Алексеев слыл добродушным, но непутёвым мужичком и в свои тридцать лет продолжал ещё смущаться в присутствии начальства и женщин. Скоропостижно женившись, но так и не сумев, по выражению жены, наполнить дом мужским духом, он с облегчением развёлся и всё свободное время проводил либо у телевизора, либо с огромной полуовчаркой, влюблённой в него без памяти. С приятелями был ровен, не лез в лидеры и часто огорчался, если работа или быт требовали от него инициативы.

Так уж случилось, что имея под боком две реки, Венька не пристрастился к рыбалке. На охоту же не ходил вовсе, хотя в юности увлекался спортивной стрельбой и считался стрелком весьма умелым. Друзья искренне жалели, что им никак не удавалось вытащить Веньку поохотиться, и перед каждым открытием сезона он получал заманчивые предложения.