Тарусские тропинки. Альманах 2024

Но если не будем мы страстно гореть –

Свечой восковой суждено умереть.

* * *

Александр Щербань

В Тарусской долине грёз

Солнце с белками играет в лесах.

Злата дикого на ветках — пуды.

Кошка-осень поднялась на дождях.

Лишь слезинка от воды до беды.

Словно души, отлетают листы.

Смерть торжественна, чиста и светла.

И трагедии высокой черты

Появляются в изломах ствола.

Ведьмы ведают, да впрок не ведут.

Черти золотом подковок звенят.

На последнюю Надежду — звезду

Правлю загнанную душу — коня.

Каждый носит на себе заговор.

Насмерть с Богом бьется бешеный зверь.

Ты ж мети с избы-души черный сор.

Да огонь храни, да смерти не верь.

…И видали на заре чудака,

Шел он берегом босой, налегке

И наигрывал на флейте "Сурка",

Вторя лесу и Песчанке — реке.

Нас невидимо и чутко хранят

Души светлые любимых людей

И последнему из грустных солдат,

Верно, будет всех на свете светлей.

Кошка-осень держит сердце, как мышь.

Белый Ангел щиплет пух — первый снег.

В теплой зыбочке цветочек — малыш

Улыбается, смеется во сне…

* * *

Памяти летчика Сергея Измайлова

Не завидуй пилотам, пехота.

В небе смерть, как везде, неправа.

Как-то встретились два самолета –

"Мессершмигг" и гражданский — "ПО-2".

У Сережи мотор есть и крылья,

Да отсутствует пулемёт.

А мечтал он летать в эскадрильи,

Истребителем править. И вот…

Так ведь это игра в три хода-

Боевая машина и греб!

Соколиная просто охота –

Хочешь в хвост зайди, хочешь — в лоб!

Беззащитному долго ль до рая,

Если хищника близок оскал!

"Мессер" взял его в круг, играя,

И звезду на хвосте расстрелял.

А повсюду — весеннее небо,

И Сереже пронзительно жаль,

Что спокойно, как чёрная лебедь,

Ходит смерть — крестокрылая тварь.

Подстерег, резко — газ, и — к верху!

Бьет мотором врагу в центроплан!..

И остался штурвал под сердцем

Самой жгучей из смертных ран.

Догорают лесу самолеты,

А душа продолжает летать.

Вот о смерти конец, и охоте.

Вот о орден. Но с орденом — мать.

А земля зеленеет в мае.

И наполнена птицами высь.

Нет, красивою смерть не бывает.

Но бывает красивою жизнь.

* * *

К Жанне Самари

С голубыми искрами глаза,

Что таится в вашей глубине –

Нежная жемчужная слеза

Или чувство, светлое вполне?

Тонкой кожи розоватый снег.

Бойких губ игривые черты.

Мил мне сердца сумасшедший бег –

Бег под власть наивной красоты.

Кажется, что в шумные года

Быстрых чувств и бесконечных слов

Вы одна сумели разгадать,

Что душой я светел и здоров.

Милые весенние глаза

С вечною загадкой в глубине,

Что мне вам о счастье рассказать?

Это вы рассказывайте мне.

* * *

* * *

У зимы, кроме хищных метелей,

Снежных бесов колючей возни,

Есть глаза от чего заблестели б –

Добры молодцы — ясные дни.

Словно силой играя былинной,

Солнце слепит, пьянит и звенит,

По лебяжьим ленивым перинам

Самоцветная россыпь горит.

Речка белым лежит полотенцем,

Лес над нею — застывшая рать,

Рыбаки с чистотою младенцев

Ловят солнце, простор, благодать.

В белый иней берёзы оделись,

Как невест, их выходят смотреть,

Так и манит пушистая прелесть

Веткой сахарной всласть захрустеть.

Ребятишки визжат спозаранку,

Раскрасневшись в горячей игре,

И свистят серебристые санки

По златой леденцовой горе.

Как творятся такие картины,

Чтобы в сердце до смерти беречь

Слёт синиц в тонких пальцах рябины

И синичью девчоночью речь?

* * *

Зима в России

Осень кончилась, как отрезала

Косы рыжие дура-сталь.

Первачок-мороз, а мы трезвые,

И тепла с огнем не достать.

Ёрник ветер-ёж, как пацан, горяч,

Сладких щупает молодух,

Воровски свистит, тянет волчий плач

На бубновую на звезду.

Под окном медведь нору выкопал,

Петуха лиса тащит — флюгера,

А Иван летит, зубом цыкает,

За кордон бежит к смитам-крюгерам.

На дворе метет, Иисус — босой,

Щеки — битые, очи — в пол-лица;

А у нас в дому коий год — запой,

Подсоби, Господь, с чем поправиться!

У чудных у нас рожи в копоти,

Руки в ссадинах, глотки в ереси,

Наоралися — не расшопчешься,

Нахлебалися — не рассерешься.

Эх, славянка-кровь!

Ух, цыганка-ночь!

Ах, гулянка-мать!

Ох, похмелка-дочь!

А я на черствый день не скоплю пятак,

Я ж на Родине — не в Америке!

Я же рос в лесу! Да мне волк не враг!

Сам сажал дубки-офицерики.

Я же сам растил шубки елочкам,

Шляпки сосенкам, кровь рябины брал,

Сказки складывал против сволочи,

Песни добрые для людей играл.

Чудо-Родина,

Дочка-мамочка,

Грудки в родинках,

Щёчки в ямочках!

И, знать, не все у нас карты битые

В эту ночь, когда месяц чёрт украл,

Ты ж летишь ко мне Маргаритою

На вишневый бал, виноградный бал.

Я люблю слепой нежной жалостью

Край, где Бог своих не найдет,

Где свинья с гусем миловалася,

Где телок волков стерёжет.

Налепи, метель

Арок-портиков!

Закрути, метель,

Снежных чертиков!

Я люблю в мороз

Честно плакать-пить,

С верой Спас-на-Любви

До небес городить!

* * *

* * *

…Боже, весна! — воскресенье, спасение!

Бросить камин, самому запылать.

Слушать, как Моцарта, утро весеннее,

Душу, как ветку лесную, качать.

Первым лучом что за хаос разбужен! –

Солнце на стеклах расплавилось в ртуть.

Вскачь по ручьям да вприпрыжку по лужам

Выбрать спеши на беспутии путь!

Выйдет неспешно принцесса квартальная,

Словно на берег крутой, на крыльцо,