Тарусские тропинки. Альманах 2024

— Местные «Елены Прекрасные», поди, тому виной? — Люська, сокращая дистанцию между горожанкой и деревенской девушкой, нарочно ввернула словечко из местного диалекта.

— Ну, да разберись теперь, поди! Вот как бы и из-за вас на торжественном открытии троянская война не разгорелась.

Маруську подкупило знакомство участкового с Гомером.

— Буду благодарна, если завтра в пятнадцать часов вы будете на нашем мероприятии гарантом порядка! — маленькая библиотекарша завершила свой спич обворожительной улыбкой.

— Может чаю? Вот и самовар подоспел. — Маруся захлопотала. Из тумбочки на стол, под вышитой местной умелицей скатертью, перекочевали две чашки с блюдцами, вазочка с конфетами «Ласточка» и пачка печенья, подготовленные для торжественного мероприятия с перерезанием ленточки. Девушке очень не хотелось, чтобы нечаянный гость вдруг покинул её. Что-то в нём было своё, родное. Что? Маруся чувствовала, но объяснить не могла.

— А как Ваше настоящее имя, Ахиллес?

— Игорь Михайлович! И, только для вас- Мишка, если хотите?

— А почему Мишка?

— Вас не смутило, почему только для вас?

— У меня будет время об этом подумать.

— Так почему Мишка?

— Бабуля моя так меня называет, в память о своём сыне, на которого, с её слов, я очень похож.

— Хорошо, я буду Вас звать Мишкой, пожалуй! У меня уже есть один мишка, правда, плюшевый, и тоже от бабушки достался.

— Прошу к столу! — Маруся подтащила стулья.

— Сахаром дом не богат?

— Да вы и впрямь мишка! — Маруся шутливо поддела сладкоежку.

— Сейчас достану!

На столе заиграла алмазными гранями всеми красками хрустальная сахарница с горкой белых кубиков, для измельчения, которых были поданы острозубые щипчики.

— Да у вас как в лучших домах Парижу! — участкового поразила домовитость девушки.

— А как иначе! У нас не просто библиотека, а центр организации досуга.

Чаепитие затянулось за полночь.

Милиционер оказался парнем хозяйственным, печь подготовил к протопке, как заправский печник: и колосники почистил и сажу выгреб, и тягу проверил. Маруся бы и не дошла своим городским умом до таких тонкостей.

— Всё готово к открытию, можно и отдохнуть! Батюшки, ночь уж на дворе! — девушка и не заметила, как пролетел вечер.

— Маруся, вы только не обижайтесь, но вам следует посмотреться в зеркало? Есть зеркало?

— Да, в парадной! Думаете, я не отражаюсь?

Участковый от души рассмеялся.

— Господи, какая парадная в деревенской избе? А вы, я думаю, действительно не отражаетесь, чумазая колдунья!

Маруська сунулась носом в зеркало и обомлела от своего отражения: «Мария Львовна — хозяйка угольной горы!»

— Может, перейдём на «ты»? Совместный труд, говорят, сближает, а мы сегодня практически разгребли «Авгиевы конюшни» — Маруся решила, таким образом отблагодарить своего помощника.

— Я вас, то есть тебя провожу?

— «А на утро всё село, всё село узнало…» — так в песне поётся? — рассмеялась Маруся. — Нет, уж, сама добегу!

— Я не прощаюсь!

5

— Бабушка Вавилиха, помоги! Маруська стучалась в дверь старухи, забыв её имя. Деревня ещё спала, крепким утренним сном, набираясь сил перед новым трудовым днём. Ночи пугали Маруську после всего, что с ней произошло за последний год. Ей хотелось спать, она даже укладывалась, уложив под бок тёплый кулёк с годовалой дочкой Люськой, но среди ночи какая-то неведомая сила подкидывала её из постели и гнала из родного дома. Куда? Маруська и сама не знала. Бродила потерянная по деревне, сидела на крыльце, а чаще её можно было встретить у реки, жалующуюся на загубленную жизнь и нашептывающую что-то на воду.

Перепуганная непрекращающимся стуком в дверь, Вавилиха. накинув полушалок на дряблые плечи, в одной рубахе выскочила на крыльцо.

— Мезонька, случилось что опять? С Люськой что?

— Помнишь, я у колодца выругалась, а ты меня оговорила. Расколдуй меня обратно, сил нет. Жить не могу! Не хочу жить! А у меня Люська и никого больше нет. Помоги, бабушка, милая. — Маруся, рыдая, причитала. — Я прощения у воды каждый день прошу. Может, что не то говорю по незнанию, так научи.

— Пойдём в избу, дитятко. Люська — то с кем?

— Одна. Спит. Я её покормила, перепеленала, так теперь до утра, часов до семи. А я спать не могу. Брожу вот. Что со мной? Помоги! Поворожи!

— Ну, что ты девонька, какая я колдунья. Так сказала товды, что от старших ещё в своём детстве слыхала. Я ить и подумать не могла, что така беда к тебе придёт. Может в храм куда съездить? Или, правда, к бабке какой? Я у старух поспрашиваю. А ты одна-то дома не сиди. Хошь, ко мне с Люськой переберись пока. У меня хоромы — то вишь каки. Дети редко восвояси бывают, а я тебе с Люськой подсоблю.

— Спасибо, Александра Васильевна! — Маруська, будто вернулась в себя, вспомнив имя старушки. — Мне как — будто легче стало. Пойду. Уж, коль совсем плохо станет, не гоните. Мне и впрямь идти не куда.

Могла ли Маруся предположить, разгребая библиотечный хлам, что подробности её жизни скоро будут пересказывать как страшную сказку.