Тарутинское сражение

Подобную же картину в своих воспоминаниях рисует и А.Н. Муравьев: «В это время армия наша усиливалась новыми артиллерийскими припасами и казачьими полками; она снабжалась обильным продовольствием и в сравнении с перенесенными трудами пользовалась даже некоторой роскошью во всех отношениях. Всякий день и весь день была в армии ярмарка. Из Калуги и других южных губерний приезжали торговцы, и хотя все продавалось дорого, так что, например, за один белый хлеб платили по 2 руб. ассигнациями, но все-таки можно было пользоваться этим лакомством, конечно, редким для небогатых офицеров. Музыка играла у нас весь день, французы, напротив, страдали от голода, недостатка фуража и от всяких нужд: они видимо слабели, тревожились со всех сторон нашими партизанами, которые отбивали у них транспорты с порохом и оружием, разбивали и уничтожали приходящие к нему подкрепления и выведывали все как в его лагере, так и в самой Москве»[116].

О беззаботности лагерной жизни говорит в своем дневнике и поручик лейб-гвардии Семеновского полка А.В. Чичерин. «Уже третий день, — пишет он в записи от 8 октября, — в наш лагерь непрерывно прибывают парламентеры. Идут разговоры о мире; орудий более не слышно; в лагере раздаются песни, играет музыка, прогуливаются любопытные; прекрасная погода и желание лучше ознакомиться с позицией побуждают нас разъезжать верхом по окрестностям. Все исполнено оживления, все дышит весельем, я сам отдался хорошему настроению»[117].

Служивший в 7-й артиллерийской бригаде подпоручик Н.Е. Митаревский вспоминал, что в Тарутинском лагере они «варили суп с говядиной, а больше щи с капустой, свеклою и прочей зеленью; имели жаркое из говядины, а часто и из птиц; варили кашу с маслом и жарили картофель; после обеда курили трубки и читали книги, а к вечеру собирались компанией пить чай»[118].

К середине октября русская армия значительно окрепла. Армейские части были укомплектованы за счет расформированных егерских полков, распределения сводных гренадерских батальонов и прибывшего пополнения. Кавалерийские полки пополнились лошадьми, артиллерия — боеприпасами. К армии был присоединен 1-й конный полк Тульского ополчения. Кроме того, численность иррегулярной конницы увеличилась за счет следовавших с Дона 26 казачьих полков.

Тарутинский лагерь. Худ. А.Ю. Аверьянов. Х.м. 2002 г. Малоярославецкий военно-исторический музей 1812 г.

Тарутинский лагерь. Художники А. Соколов и А. Семенов.

Согласно рапорту от 18 октября 1812 г., «состоящих на лицо, могущих быть в строю и действии людей» в армии было 88386 человек[119]. В это число входило 255 штаб-офицеров, 2281 обер-офицер, 74671 нижний чин и 11179 распределенных по частям воинов Московского ополчения.

Из нижних чинов в строю находилось 5090 унтер-офицеров, 51046 старослужащих солдат, 16215 рекрут и 2320 музыкантов. При этом, кавалерия насчитывала 10207 человек, пехота — 68202 и артиллерия — 9977. При армии состояло 620 орудий (216 батарейных, 292 легких и 112 конных). Вместе с тем, в рапорт не были включены казачьи полки (примерно 24 тысячи человек), некоторые армейские части, находившиеся в составе партизанских партий и отдельных отрядов (около 7,6 тысяч), а также воины Смоленского ополчения (не менее 8 тысяч)[120]. Следовательно, общая численность русской армии составляла приблизительно 128 тысяч человек. При этом, в Тарутинском лагере и авангарде находилось не более 120 тысяч человек. По крайней мере, при расчете продовольствия в начале октября общую численность армии полагали равной 120 тысячам[121].

Противостоящий главным силам русской армии отряд Мюрата состоял из четырех корпусов кавалерийского резерва, 5-го (польского) армейского корпуса, 2-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса и пехотной дивизии, приданной Молодой гвардии — Вислинского легиона. Свои войска Мюрат расположил перпендикулярно Старой калужской дороге, по обоим берегам реки Чернишни от впадения ее в реку Нару до древни Боковинка (Ильино), и далее по берегам впадавшего в Чернишню ручья Десенки до деревни Тетеринка. Река и ручей, протекавшие в глубоких оврагах, разделяли войска Мюрата на две части. Кроме того, река Чернишня, поворачивавшая у Боковинки почти на девяносто градусов, отделяла от основных сил левый фланг. Впереди этого фланга на расстоянии 1,5–2 км находился Дедневский лес, простиравшийся до деревни Дмитровской. От этой деревни до Спас-Купли тянулся другой лесной массив, нависавший над левым флангом авангарда.