Тарзан и «Иностранный легион»

– «Безжалостная ненависть надменной Юноны», – процитировал Джерри.

– Вы считаете, что женщина не должна ненавидеть? – спросила Корри. – Вам никогда не могла бы понравиться женщина, которая ненавидит?

– Вы мне нравитесь, – сказал Джерри спокойно и серьезно.

– И вы мне нравитесь, Джерри. Вы были так хороши. Вы все были хорошими. Вы не давали мне почувствовать, что я девушка, и я чувствовала себя, как мужчина среди мужчин.

– Боже упаси, – воскликнул Джерри. Они оба засмеялись.

Передвигаясь по деревьям, Тарзан не переставал наблюдать за тропой. Внезапно он остановился и замер.

Впереди он увидел человека, сидевшего на корточках на платформе, построенной на дереве. Этот человек мог видеть тропу как раз в том направлении, откуда приближался Тарзан. Человек этот был белым и хорошо вооруженным.

Очевидно, его оставили наблюдать за тропой, по которой мог приблизится враг.

Тарзан осторожно двинулся в сторону от тропы. Если бы он уже не был осведомлен в притупленной наблюдательности цивилизованных людей, то был бы очень удивлен, что парень сразу же не заметил его приближения.

Сделав крюк, он миновал часового и несколько минут спустя очутился на дереве, стоявшем на краю маленькой горной лужайки, и смотрел вниз на примитивно и беспорядочно сооруженный лагерь. Около двух десятков мужчин лежали в тени деревьев. Бутылка переходила у них из рук в руки, вернее, от одного рта к другому. Все мужчины сильно обросли бородами. Единственное исключение составлял молодой человек, который сидел вместе со всеми и изредка делал из бутылки глоток-другой.

Мужчины были вооружены револьверами и ножами. Кроме того, каждый имел под рукой винтовку. Это была малопривлекательная компания.

Тарзан решил, что чем меньше он будет иметь дел с этими людьми, тем лучше будет.

Как раз в эту минуту сук, на котором он стоял, внезапно обломился, и он упал на землю в ста футах от них. Он сильно стукнулся головой и потерял сознание.

Когда Тарзан пришел в себя, он лежал под деревом. Руки его были связаны. Мужчины и женщины сидели на корточках или стояли вокруг него. Когда они увидели, что он пришел в себя, один из мужчин заговорил с ним по-голландски…

Тарзан понял его, но покачал головой, сделав вид, что не понимает.

Парень спросил у него, кто он такой и почему шпионит за ними. Другой попытался повторить вопрос по-французски – на первом языке цивилизованных людей, который Тарзан изучил.

Тарзан снова покачал головой. Молодой человек попытался говорить с ним по-английски. Тарзан притворился, что не понимает, и обратился к ним на языке магометан из племени банту из Занзибара и Восточного берега Африки, будучи уверен, что они не поймут его.

– Звучит вроде по-японски, – сказал один из мужчин.

– Тем не менее, это не японский, – возразил другой, знавший этот язык.

– Может быть, это дикий человек? У него нет никакой одежды, носит он лук и стрелы и упал с дерева, подобно обезьяне.

– Это проклятый шпион.

– Какой толк от шпиона, который не знает ни одного цивилизованного языка?

Они поразмыслили и, кажется, отказались от подозрения, что их пленник может быть шпионом. По крайней мере, на некоторое время. Их ждали более важные дела.

– Да, черт с ним, – заявил гигант с затуманенными глазами. – Я хочу выпить.

Он пошел назад к своей бутылке, оставшейся лежать под одним из деревьев, под которыми они отдыхали. Другие последовали за ним. Все кроме молодого человека с приятным лицом. Он все еще стоял на коленях возле Тарзана спиной к своим удалявшимся компаньонам. Когда те оказались на безопасном расстоянии, и их внимание вновь было привлечено бутылкой, он заговорил шепотом по-английски.

– Я уверен, что вы или американец, или англичанин. Возможно, вы один из американцев с бомбардировщика, который был недавно сбит. Если это так, вы можете доверять мне. Я фактически здесь пленник. Но не показывайте им, что вы говорите со мной. Если вы решите, что можете доверять мне, то сделайте какой-нибудь знак, что вы меня поняли.

Тарзан не двинул ни одним мускулом лица и не сделал ни одного жеста и смотрел ничего не выражавшим взглядом. Это не остановило молодого человека, видно, его уверенность в правильности своей догадки была достаточно велика, и он продолжал тихо говорить.