Тарзан. Том 5

Огромный самец надвинулся на него с распростертыми могучими лапами, чтобы схватить. Казалось, Тарзан не сможет двинуться, но когда он вступил в бой, его быстрота могла посрамить и Ару-молнию.

Как бросается вперед головой Хиста-змея, так взметнулась вверх левая рука человека-зверя. Он схватил кисть своего противника. Быстрый рывок — и правая рука самца была зажата под мышкой приемом дзю-до. Такому роду борьбы Тарзан обучился в цивилизованном обществе. Железная хватка Тармангани сделала обезьяну беспомощной.

— Я — Тарзан-обезьяна,— повторил прекрасный пришелец.— Будет ли Тарзан танцевать Дум-Дум или сперва убьет?

— Я убиваю, я убиваю, я убиваю! — взвизгнул Го-Лаг.

С быстротой молнии Тарзан перебросил царя обезьян через бедро и распластал его на земле.

— Я Тарзан — царь всех обезьян! — закричал он.— Ты будешь мириться?

Разъяренный Го-Лаг вырвался и вскочил на ноги и снова напал, крича все то же: «Я убью, я убью...»

И снова Тарзан встретил его неожиданным приемом. Глупый самец не мог избежать поражения. Захват и бросок вызвали у заинтересованных зрителей крики восторга и вдруг заставили девушку усомниться в том, что этот красавец сумасшедший. Очевидно, он был в полной безопасности среди обезьян. Девушка видела, как он опрокинул Го-Лага, перебросив массивное волосатое тело через плечо, и уложил обезьяну на лопатки, страшно ударив ее о землю.

— Я Тарзан-обезьяна,— снова и снова кричал он.— Я пришел танцевать Дум-Дум с моими братьями.— И он снова сделал жест барабанщикам, те немедленно возобновили ритм танца на том месте, где остановились, когда, удивленные появлением Тарзана, с интересом ждали зрелища, как их царь убьет глупого Тармангани. Вот тут-то, когда вновь зазвучала барабанная дробь, Го-Лаг поднял голову и медленно заворочался, вставая с трудом на задние лапы. Тарзан подошел к нему.

— Я Тарзан-обезьяна,— вновь закричал он.— Будет ли Тарзан танцевать Дум-Дум со своими братьями или сначала он будет убивать?

Го-Лаг поднял свои налитые кровью глаза к лицу Тармангани.

— Ка-го-да, сдаюсь,— прорычал он, чеканя слоги,— Тарзан будет танцевать Дум-Дум со своими братьями, и Го-Лаг будет танцевать с ним!

И тогда девушка на дереве увидела прекрасного белого человека подпрыгивающим, сгибающимся и топающим вместе с дикими обезьянами в древнем ритме танца Дум-Дум.

Его рычание было более звериным, чем у самих зверей. Его красивое лицо было искажено дикой гримасой ярости. Он бил кулаками по своей широкой груди и выкрикивал свой призыв, а его гладкая бронзовая кожа терлась о шкуры косматых танцоров. Это было страшно, чудовищно и все же это было прекрасно в своей примитивной дикости. Странная сцена, на которую как завороженная смотрела Берта Кирчер, вряд ли могла быть увидена кем-то еще из человеческих существ. Девушка была потрясена чудовищностью и грандиозностью происходящего действа.

Она глядела на полянку, очарованная увиденным. Но тут подкрадывающиеся движения на дереве за ее спиной заставили девушку повернуть голову. Она застыла в ужасе — за ее спиной, отражая лунный свет, сияли зловещим огнем два больших желто-зеленых глаза. Ее выследила Шитя-пантера. Зверь был так близко, что мог коснуться ее огромной когтистой лапой. У девушки не оставалось времени взвешивать свои дальнейшие действия, обдумывать поступок было некогда. Возможно, страх послужил ей плохим советчиком, но она, испуганно вскрикнув, спрыгнула с дерева прямо на лужайку.

Обезумевшие от воздействия танца и лунного света обезьяны немедленно обернулись на звук, чтобы рассмотреть того, кто посмел вмешаться в их ритуал. Они увидели самку Тармангани, беспомощную и одинокую, и бросились к ней. Шита, зная наперед, что даже Нума-лев, если он не утратил рассудок от голода, не связывается с Большими обезьянами, когда они танцуют Дум-Дум, тихо исчезла в ночи и отправилась на поиски ужина в другое место.

Тарзан, увидев девушку, узнал ее и мгновенно оценил весь риск ее поступка. Здесь ей вновь угрожает смерть! Он не стал долго раздумывать — он знал, что не позволит обезьянам убить ее. Сознание нелогичности такого поступка угнетало Тарзана, но он должен был все-таки совершить его.

Старшие самки уже хотели растерзать девушку, когда Тарзан очутился среди них и тяжелыми ударами разбросал их в разные стороны. Тогда самцы подошли поближе, чтобы принять участие в убийстве.

Они опасались, что эта новая обезьяна может захватить себе всю добычу и сожрать ее в одиночку. С удивлением они увидели, что новичок обнимает это существо за плечи, как бы защищая самку Тармангани от окружавших ее обезьян.

— Она — самка Тарзана,— сказал пришелец.— Не причиняйте ей зла.

Это был единственный способ, которым человек-обезьяна мог заставить своих диких сородичей понять, что эту женщину нельзя убивать. Тарзан был рад, что Берта Кирчер не понимает его слов. Для него было достаточно унизительным называть девушку, принадлежащую к ненавистным врагам, своей подругой.