Таш любит Толстого (ЛП)

На лицо Джея возвращается долгожданная улыбка.

— Надо бы почаще видеться. В смысле, кроме съемок. Я так скучаю по временам, когда мы виделись просто так…

— Я тоже. Что-то мы совсем забегались с этим сериалом.

— Включи это в расписание съемок. Обязательные сеансы простого общения.

— Хм, как заманчиво...

Джей не обращает внимания на мой сарказм и с обаянием кандидата в президенты произносит:

— Если веселье не идет к тебе, иди к веселью!

— Надеюсь, однажды кто-то напишет это на огромной мраморной доске и подпишет твоим именем.

Джей берет одну-единственную клетчатую рубашку:

— Думаю, я готов расплатиться.

Я натягиваю деловое лицо и одобрительно киваю:

— Прекрасный выбор. Вам в ту сторону.

***

— Бабушка, ты нас слышишь?

Изображение на экране дрожит и пропадает, голос бабушки Янг вырывается из колонок хриплыми рваными порциями. Иногда ее слова сложно разобрать из-за новозеландского акцента, но сегодня всему виной чисто технические проблемы.

Мы проговорили по скайпу с дедушкой и бабушкой Янг уже около часа, и вдруг изображение замерло. Сегодня мы сидим перед компьютером втроем. Клавдия ушла из дома до ужина, никого не предупредив, и лично я страшно на нее зла. Клавдия знала, что мы собираемся им звонить. Знала и сознательно сбежала.

Я считаю, что дедушка с бабушкой это святое, потому что они старые и нельзя сказать наверняка, не станет ли этот разговор последним. Целуя бабушку Зеленку в щеку на парковке в «Олив-гарден», я не знала, что целую ее в щеку последний раз. Это был совершенно обычный вечер. Бабушка Зеленка обняла меня за талию и наказала мне быть хорошей девочкой, а потом они погибли в автокатастрофе по пути домой.

Так что этим самым вечером Клавдия может лишиться последнего разговора с бабушкой и дедушкой Янг. Я тоже не писаю кипятком от новостей про ребенка, но я не собираюсь отыгрываться на дедушке с бабушкой.

Я пытаюсь отбросить свою обиду: не то чтобы Клавдия этого не заслуживала, просто я не хочу, чтобы злость отражалась у меня на лице. Хотя, конечно, при таком соединении дедушке с бабушкой еще повезет, если они рассмотрят, где я стою.

— Мам? — кричит моя мама в сторону экрана. — Мам, если ты нас слышишь, мы сейчас отключимся и попробуем снова.

Когда она нажимает на отбой, папа молитвенно складывает руки и умоляет:

— Можно мы скажем, что у нас интернет вырубился?

В этом еще одно большое различие моих родителей. Мама обожает длинные разговоры. Она расспрашивает о всяких мелочах, вроде того, что дедушка с бабушкой сегодня делали и что они едят на завтрак. Она спрашивает, как они себя чувствуют, и что они об этом думают, и как относятся к этим мыслям. Папа тоже любит поговорить, но он предпочитает громкие, оживленные разговоры о спорте или политике. Когда мы созваниваемся с дедушкой и бабушкой, инициатива, понятно, принадлежит маме, так что мы говорим долго и с удовольствием, не говоря ни о чем конкретном и не приходя ни к каким выводам. Они уже знают про мамину беременность, так что минут двадцать разговор был довольно интересным - хотя я сидела и тихо закипала, потому что как они могут обсуждать нового внука так, будто это не страшное несчастье? Но после этого напряжение пошло на спад, и к тому моменту, как пропала связь, бабушка уже жаловалась на мозоль на левой пятке.

Я стойко переношу этот вынос мозга просто потому, что, опять же, дедушка с бабушкой это святое. Ну и еще чуточку ради мамы, потому что она все время повторяет, что это по ее вине мы так плохо знаем дедушку с бабушкой. Мы говорим с ними по скайпу и приезжаем на две недели каждые пять лет. Вот и все. И маму это беспокоит. Настолько, что по ночам она тихо плачет, сидя перед телевизором.

Она перезванивает и говорит папе:

— Ты можешь в любой момент пожелать им спокойной ночи и уйти к себе. Думаю, они не будут возражать.

— Конечно, не будут, — ворчит папа. — Твоя мама будет слишком занята разговором о мозолях, чтобы заметить хоть что-то.

Они все еще не берут трубку.

— Может быть, у них нет интернета, — предполагаю я. Папа радостно кивает:

— Интернет погиб геройской смертью!

Мама вздыхает:

— Ян, иди уже наверх. Я за тебя попрощаюсь.

У папы лицо ребенка, который только что услышал, что сегодня не будет уроков.

— Да иди уже, — мама шлепает его по локтю. — Ты сделал свое доброе дело.

Папа взлетает по лестнице, где его ждет спальня и несколько часов спортивного канала.

— Мужчины… — вздыхаю я. — Никакого терпения.

Мама смотрит на меня с укором, как бы говоря: «Вообще-то это не так, но в данный момент, увы…» Тут дедушка с бабушкой наконец поднимают трубку, и на сей раз их видно гораздо лучше.

— Бабушка, ты нас слышишь? — снова спрашиваю я.

Бабушка Янг улыбается в камеру:

— Да, прости, дорогуша, Джон решил перезапустить программу. Эти новые технологии - и дар, и проклятие, так ведь?

Я от души киваю.

***

Клавдия возвращается домой после полуночи. Я еще не сплю: мы с Фомом обсуждаем последнюю серию «Бурь Таффдора», в которой пролилось немало крови и слез.