Таш любит Толстого (ЛП)

Через пару минут она возвращается с двумя фонариками в одной руке и лазерной указкой - в другой. Она локтем выключает свет в игровой и ногой захлопывает дверь, так что мы оказываемся в полной темноте. Потом внезапно вспыхивает свет, и я закрываю глаза рукой.

— Больно! Джек, что ты задумала?

— Держи фонарик! — отвечает она, и на мой живот опускается что-то маленькое, но тяжелое. — Пол, держи второй. Я возьму указку. Если вы предпочитаете слушать музыку в такой позе, как будто любуетесь звездами, давайте уж выжмем из этого все. Мы устроим офигенное лазерное шоу!

Я открываю глаза и хватаю фонарик. Ругаться больше не хочется - думаю, Джек этого и добивалась.

— Ха! — выкрикивает Пол, включая фонарик и начиная вычерчивать на потолке круговой узор, от которого рябит в глазах.

Я пытаюсь изобразить стробоскоп, включая и выключая свет в такт заводной музыке. Джек двигает меня поближе к Полу и ложится рядом со мной. Я пытаюсь понять, что за фигуры она старается вычертить, точными движениями перемещая красный луч лазера. Быть может, череп. Пирамиду. Свое полное имя.

Я начинаю губами подражать одному из инструментов. Пол хихикает, скручивает губы как-то по-особому и изображает его куда смешнее. Джек выдает чувственное «унца-унца».

Минуту мы наслаждаемся свистопляской музыки, звуков и света. Это глупо, абсурдно и восхитительно. Потом песня кончается, а с ней и наше терпение. Мы разражаемся хохотом. Даже Джек перестает сдерживаться и смеется вместе с нами. Я обожаю, когда она так смеется.

Начинается новая песня, и мы продолжаем наше лазерное шоу, но безмолвно соглашаемся больше себе не аккомпанировать. Песня медленная и лирическая, поэтому я вычерчиваю фонариком по потолку длинные, тонкие линии. В комнате царит уютная и сонная атмосфера, и, когда включается композиция повеселее, у меня уже не остается сил продолжать игру света. Пол громко зевает. Джек сдалась и просто рисует лазером восьмерки.

Не выключая направленного в потолок фонарика, я утыкаюсь носом в плечо подруги. Мой организм решил, что настало время поспать, и ничто мне не помешает. Закрыв глаза, я слушаю, как дыхание Джек становится медленнее и ровнее. Похоже, мы дружно решили вздремнуть, и я вдруг представляю нас сонными медвежатами в берлоге. Это так забавно, что я начинаю хихикать. Моей руки - той, что ближе к Полу - легонько касается что-то горячее. Пол положил костяшки мне на локоть, и это приятно. Мне нравится это тепло и чувство защищенности.

Я поворачиваю голову и приоткрываю один глаз. Пол делает то же самое. Я нахожу ладонью его руку, лежащую у меня на локте, и привычно переплетаю свои пальцы с его пальцами:

— Привет.

— Ага, привет. — И вдруг: — Знаешь, для меня ты лучше всех. И уж точно лучше солистки Chvrches.

Я хихикаю, но Пол серьезен. Он сжимает мою ладонь. Я возвращаю пожатие.

— А для меня ты лучше, чем Kansas, — шепчу я в ответ. — Чем вся группа.

Я жду, что он рассмеется, но он молчит. У него напрягаются мышцы вокруг рта. Играя в видеоигры, он выглядит так же - барельеф на мемориале, античная статуя. И у меня в горле снова лопаются пузырьки.

— Хватит хмуриться! — прошу я, потому что не могу долго на это смотреть.

— А я хмурюсь?

— Ага. Это тебя портит. — Наглая ложь!

Физиономия Пола тут же расплывается в широкой, зубастой ухмылке. Я фыркаю и свободной рукой вытираю ему нос.

— Слушай, Зеленка, чего ты от меня хочешь?

Улыбка исчезает с его лица, и ее сменяет такая тоска, что я подвигаюсь поближе и кладу голову ему под подбородок:

— Ничего, ты и так хорош.

Он не отвечает, только еще разок сжимает мою ладонь. Пузырьки в горле успокаиваются, мне снова спокойно и хорошо.

Я сосредоточиваюсь на этом ощущении и засыпаю.

19

Я просыпаюсь от телефонного звонка.

Давно не слышала этой песни - Let’s Get Together из «Ловушки для родителей» шестидесятых годов. Мы с Клавдией забили ее друг другу в телефоны, как только они у нас появились. Я тогда училась в средней школе, а сестра уже перешла в девятый класс Кэлхауна, и ее страшно бесило, что нам купили телефоны одновременно. То есть мне, получается, на класс раньше, чем ей.

Немного остыв, она решила, что нам нужно поставить одну и ту же песню на звонки друг от друга, чтобы всегда знать, что звонит сестра. В детстве мы обе обожали «Ловушку для родителей», так что за выбором дело не стало.

Я беру трубку, когда Хейли Миллс выводит: «We can have a swingin’ ti-ime…»

— Да, Клавдия, — сонно выдыхаю я, — что случилось?

Игровая комната по-прежнему погружена во тьму, но в ней нет окон, так что может стоять поздний вечер, а может оказаться уже за полночь. Я лишь знаю, что застудила спину.

— Таш? Слава богу! Я уж думала, придется звонить маме с папой. Таш, пожалуйста, приезжай и забери меня!

Я сажусь, протираю глаза и пытаюсь включить мозг. Рядом начинает ворочаться Джек. Пол тихонько похрапывает: его так просто не разбудишь.

— Куда приехать? — я стараюсь произнести это потише, но мне не удается.

— Около… около… — Я понимаю, что Клавдия плачет. — У… молочного киоска рядом с торговым центром. Ну, Лэнсдаунский торговый центр. Рядом с почтой.