Таш любит Толстого (ЛП)

Брукс не шутил. Он правда превышает скорость. Мы выезжаем на Блюграсс-парквэй и дальше едем девяносто миль в час.

— Смотрите в оба! — наказал он нам. — Особенно когда будем проезжать эстакаду или деревянные разделители. Если меня остановят даже под присмотром шести пар глаз, значит, я этого заслуживаю.

Тони ответил просто:

— Нэш-Вегас, детка!

Джек сразу же достала свою подушку с единорогом, навалилась лбом на окно и заснула. Не удивлюсь, если она проспит всю дорогу. Ее сильно укачивает, и я не могу винить ее в том, что она решила заранее отключиться. Если честно, это идеально, потому что мы как раз успели разговориться с Фомом и у меня уже руки чешутся достать телефон. В голове уже вертится идеальный ответ на его последнее сообщение.

Я набираю: «У тебя есть машина времени, ты можешь отправиться вообще КУДА УГОДНО - и ты выбираешь встречу с Гербертом Уэллсом?!»

Хотя я держала его в ожидании с самого утра, то есть уже где-то час, Фом по-прежнему на связи и быстро отвечает.

«Он мой кумир», — читаю я.

Набираю в ответ: «Никогда не встречайся со своими кумирами. Сто первое правило фанатки».

«Ладно-ладно, мисс Непогрешимость, тогда куда - в смысле, КОГДА - отправишься ты?»

Я уже придумала шикарный ответ и на это. Он пришёл мне в голову, пока я чистила зубы: я бы отправилась в 28 июня 1914 года и предотвратила убийство эрцгерцога Франца Фердинанда.

Хотела бы я похвастаться, что помню эту дату наизусть, но история США была в прошлом году. Так что для пущей убедительности я не поленилась открыть Википедию.

В ответ приходит: «ЧЕГО?! Зачем?!»

Я набираю: «Это послужило началом Первой мировой войны. Соломинкой, переломившей хребет верблюда. Значит, я смогу предотвратить Первую мировую, а с ней, может, и Вторую».

Фом отвечает: «Не, ни фига, пустая трата шанса. Нашлась бы другая соломинка, и все равно была бы война».

Я пишу: «Нельзя знать наверняка».

Он: «Нельзя знать наверняка, как Вторая мировая связана с Первой».

Я: «Если бы Германии не пришлось платить репарации, Гитлер мог и не прийти к власти».

Мне только с третьей попытки удаётся победить автозамену и правильно написать «репарации».

Фом отвечает: «Чего не знаю, того не знаю, но так играть с историей опасно».

Я пишу: «А Герберт Уэллс мог в жизни оказаться полным гадом. Ты правда хочешь лишиться всех своих иллюзий?»

Фом отвечает: «Я бы рискнул».

Я так увлеченно погружаюсь в себя, что не замечаю, как Пол подаётся поближе, и его голос застает меня врасплох:

— Развлекаешься?

Я роняю телефон на колени и злобно смотрю на друга.

Пол отвечает мне странным взглядом:

— Это вы так флиртуете, да?

— Это грубо, — отвечаю я. — Читать чужие сообщения через плечо очень грубо.

— Знаешь что? По-моему, куда грубее переписываться с каким-то чуваком из интернета, когда рядом сидят друзья, с которыми можно нормально поговорить!

— Вообще-то, ты молчал!

— Да, потому что ты с ним переписывалась. Мне скучно!

— Скучают только скучные люди!

— Я никогда этого не отрицал.

— Поговори с Бруксом, — машу я рукой в сторону передних сидений. — Или с Сереной.

Серена поднимает руку и отвечает:

— Прости, Пол, я учу слова.

Лексингтонская театральная студия ставит «Вестсайдскую историю», и на прошлой неделе нашей подруге дали роль Марии. Спектакль будет только в середине сентября, но она уже фанатично готовится. А Брукс делает вид, что не слышит нас.

Я выразительно вздыхаю и, конечно, не убираю телефон, но кладу его на сиденье экраном вниз, скрещиваю руки на груди и оборачиваюсь к Полу:

— Итак, я вся внимание. Что теперь?

У Пола все еще такое выражение лица, как будто он дегустатор и пытается распознать какой-то очень сложный вкус. Но он улыбается и предлагает:

— Давай играть в слова!

— Боже, Пол, ты серьезно?

— Ладно, тогда в «Я вижу».

— Тебе восемь лет! — отвечаю я. — Вот серьезно, не больше! — но я уже смеюсь.

И мы играем в «Я вижу». В игру включается Тони, а потом и Серена, хотя сначала она долго ворчит, что мы мешаем ей сосредоточиться. Через полчаса Джей снимает наушники и произносит: «Я вижу что-то зеленое». Мы целых пять минут перебираем всевозможные догадки, пока Тони наконец не отгадывает, что это молния на куртке Джея. Вся машина ревет от возмущения, потому что никто, кроме Тони, и не мог увидеть эту молнию. Джей ни капли не раскаивается и явно горд тем, что дольше всех сохранял интригу. Серена называет его грязным мошенником и получает в ответ:

— Это ты обманула меня, Анна Аркадьевна Каренина!

Серена подыгрывает, визжа:

— Но я была несчастна, Стива! Я задыхалась рядом с тобой!

Всех сгибает пополам от смеха. Всех, кроме Джек: мы ее разбудили, и теперь она похожа на медведя-шатуна. Она стонет в подушку:

— Если меня стошнит, это вы виноваты!

Мы все еще громко хохочем, когда Тони хватается за спинку моего сиденья и бросается вперед с воплем:

— Черт, черт, черт, копы на одиннадцать часов!