Таша

— Ни крепость, ни мы в одиночку против орды не выстоим. Потому двигаемся к крепости. Зак, оттуда вы дотянетесь присмотреть?

— Растянувшись… может и дотянемся.

— Тогда — в дорогу. По пути хорошенько подумаем и решим — как быть дальше? У кого какие мысли — говорите вслух. Выслушаю даже полный бред — иногда он бывает самым разумным решением.

Иначе, чем бредом, я бы и не назвала то, что пришло мне в голову. Но вначале нужно было выяснить у Таруса неясное для меня. Гонцы уже умчались. Отряд готов был выступить, только двое безлошадных топтались у повозок. Юрас подъехал ко мне, взял поводья из моих рук и, отбросив их, выдернул меня из седла, усадив перед собой. Не дав времени даже пикнуть, крикнул тем, что стояли пешими:

— На коня! Второй тоже, к Здору — он худой. Повозки — следом, но тоже поспешите за нами. Дорогу знаете, да и по следам видно будет. Мы в крепость, обоз не ждем. Тронулись!

Я сидела и молчала. Юрас объяснил:

— У меня удобное седло — без высокой передней луки. Немного проедем так, а потом, когда устанешь — сядешь сзади, будешь держаться за пояс.

Покрутив головой, увидела Таруса, позвала его. Отряд набирал скорость, говорить было неудобно, приходилось почти кричать:

— Тарус! Ты ведун… зачем они собрали идолов до кучи? Что это может значить, кроме того, что и так понятно — вместе они сильнее? Зачем это им в глухой степи?

— Войско и не собирают на виду у всех, но да… почему в этом самом месте?

— Там еще пленники… — хрипнул в ухо Конь.

— Стой! — дернулась я в руках у Юраса.

— Что мы несемся, ничего не решив? Нам не отряд усиливать нужно, а решать, как быть с нашей задумкой.

Остановились, сдерживая коней. Мы с Тарусом напряженно смотрели друг на друга.

— Тарус, они будут кормить идолов. Там пленники… что будет, когда они…?

— Откуда мне это знать? Понятно, что для нас — ничего хорошего. Не допустить бы до этого, вот только — как?

— Мне нужно туда — как можно ближе, — решилась, наконец, сказать я то, что пришло мне в голову. И насторожилась, приготовилась отстаивать свое решение, но Тарус просто спросил у Юраса:

— Как мы это сделаем?

— Идем до самого конца, Таша? Даже на смерть? Я готов… но как же это не вовремя, — на его лице цвела отчаянная улыбка, — я вспомнить хочу! Не умирать рядом с тобой я хотел, милая. Совсем не умирать.

И решил:

— Пойдем втроем… ну, и твои ребята, само собой. Живые идут в крепость. Все одно не выстоять — ни самим, ни с ними. Тут ты права — это привычка, наработанная годами… а делать нужно другое. Возвращаемся к обозу, берем с собой твой шатер, еды дня на три, воды. Коней… как можно меньше — их нужно кормить и поить. На одном мы с тобой, на другом — ведун с поклажей. Будем надеяться, что у нас еще есть время. Подойдем как можно ближе. А там уже как пойдет…

— Мы выживем, Юрас, я — так точно. А, значит, и вы тоже. Тарус, — обратилась я к ведуну, — помнишь, я рассказывала о видениях, что были мне в избе у Строга?

Он согласно кивнул, всматриваясь в мои глаза.

— Так вот — в самом конце, перед тем, как меня разбудили… там было лето. Веселая такая полянка в лесу, будто бы только что выкошенная — очень сильный запах шел от травы, сложенной валками. Там много людей — три или четыре семьи с детьми. Зорян среди них… И я тоже там, рядом с кем-то, кто сидит за моей спиной… Он бережно обнимает меня, а я сижу и держусь за его руки. Он обхватил меня ими и гладит мой живот… ласково так…

— Мы снова ждем дитя, Таша, — сделал вывод Юрас и весело захохотал, запрокинув лицо к небу, — и плевать нам на всех степняков вместе и на каждого в отдельности. Не смотри так, милая, а то поцелую прямо сейчас. Отря-ад! Слушай своего командира!

* * *

Нас вели, указывая самый безопасный путь. Мы пробирались по дну балок и небольших впадин в земле, которые только собирались стать ими. Обходили по большой дуге ровные места, потому что они просматривались издали. Вскоре стало темнеть, и ехать дальше стало просто опасно — лошади могли поломать ноги, попав ими в лисью нору или оступившись на остром камне. Зато нас не могли увидеть враги, поэтому мы все так же пробирались вперед. Это была ужасная ночь — я запомню ее на всю жизнь. В конце пути, уже под утро, я почти не могла мыслить разумно — устала, промерзла и так хотела спать, что проваливалась в сон урывками. Потому Юрас и усадил меня опять перед собой, опасаясь, что я свалюсь во сне с конского крупа, забыв держаться за его пояс.

Когда небо над степью стало сереть, мы остановились в небольшой, заросшей кустами балочке, и меня в очередной раз выдернул из дремы голос Коня:

— Дальше нельзя. Есть укрытия ближе, но их время от времени проверяют, объезжая. Но мы почти рядом, можем смотреть отсюда.

— И что… — прохрипела я, прокашлялась и не успела переспросить. Конь отвечал: