Ташкент - Москва книга вторая, Халхин-Гол до и после, часть первая (СИ)

Часам к девяти прибыл комбриг Чкалов и вызвал подполковника для отчёта о проделаной работе за время его отсутствия. Выслушав и одобрив проделанную работу, Чкалов посетовал, что не справляется с объёмом работ по внедрению новой тактики в военных училищах, и что если заниматься ещё и бомбардировочной авиацией, сил и времени не хватит совсем. Ахмеров посочувствовал Валерию Павловичу и предложил привлечь к работе по тематике бомбардировочной авиации Михаила Михайловича Громова. Авторитетный лётчик, герой, постоянный «конкурент» Чкалова по рекордным перелётам, но во время войны, когда ему поручили руководить воздушной армией, проявил себя, мягко говоря, не очень. А вот для внедрения опыта неначинавшейся ещё войны – самое то. Ни кто не будет спрашивать, откуда у него информация и почему надо делать именно так. Если спросят, обобщение опыта войны в Испании и в Абиссинии. Или японцев в Китае. А о пришельцах будет знать только Громов.

- А что, толково. Позвоню товарищу Сталину, попрошу его подключить Громова. Думаю, он возражать не станет.

Ахмеров так и не понял, кто не станет возражать – Сталин или Громов. Чкалов и Ахмеров разошлись по своим делам.

Из назначеных гостей первым пришёл конструктор Пашинин, Михаил Михайлович. Фарид Алимжанович предложил ему присесть и спросил, с какой целью товарищ Пашинин записался на встречу. Пашинин ответил, что первым делом хотел узнать, для чего он был вызван в Москву, на совещание авиаконструкторов, ведь его конструкторское бюро заводское, разработкой самолётов не занимается, а занимается только внедрением. Это, во-первых. Во-вторых, его очень заинтересовали самолёты нетрадиционных схем, про которые рассказывал майор Сергеев и он хотел бы получить максимально возможную информацию про них, особенно про «цвиллинг».

- Вот поэтому мы вас и пригласили на совещание к товарищу Сталину. – Начал Ахмеров разговор с Михаилом Михайловичем. – Вы ведь в душе творческая личность, вам тесно в рамках технологического процесса внедрения нового самолёта в серийное производство. В тоже время, вы талантливый инженер-организатор. В нашей реальности вы взялись в своём КБ за создание нового самолёта с мотором водяного охлождения. А процесс внедрения И-180 провалили. Но так как это совпало с конкурсом объявленным Сталиным на истребитель для РККА, в котором победили машины Микояна, Лавочкина и Яковлева, ваш провал сочли очень удобным моментом для того, чтобы убрать И-180 «со сцены» и освободить завод для другой машины. Поэтому вам за провал ничего не было. Но ваш истребитель тоже никто не собирался запускать в серию. Вы сделали своё дело, вас не обидели – отправили представителем авиапрома в Англию. А пострадал во всём этом советский народ, оказавшийся опоздавшим на полгода, как минимум, с внедрением хорошей машины для ВВС РККА. Значит в том, что ВВС оказалось без самолёта близкого по боевым свойствам к самолётам противника есть и ваша вина. Но это в нашей реальности. А здесь, мы надеемся, всё будет по-другому. Вы пока не приступили к созданию самолёта. Обещание выйти на темп выпуска 50 машин в месяц в ноябре, вы товарищу Сталину дали. Это значит, за 18 месяцев будет выпущено 900 машин. У пилотов будет время их освоить. Кроме того, за это время Микоян, Лавочкин и Яковлев спокойно без гонки доведут свои машины до более-менее пригодного состояния. И Сухой, Павел Осипович разберётся с цельнометаллическим аппаратом. А ещё И-28 – машина Яценко на саратовском заводе. Будет чем встретить немецкие бомбовозы.

Пашинин внимательно слушал, и на его лице время от времени появлялась виноватая улыбка, как будто, кто-то чужой прочитал его потаённые мысли, и сейчас будет говорить как в детстве «ай-яй-яй, Мишенька, что же ты наделал». В это время он опускал вниз взгляд своих светло-голубых глаз.

Пока шёл неспешный разговор Ахмерова с Пашининым, пришёл Михаил Моисеевич Каганович – грозный нарком авиапрома, главный начальник конструкторов и строителей авиационной техники. Как выяснилось потом, не только её. Он пришёл не один, а со своим будущим главным инженером Зубковым, Иваном Георгиевичем, видным мужчиной 35 лет от роду. Ахмеров направил их к Карапетяну, который ждал, конечно, прибытие наркома, но попозже. Хотя к встрече всё было готово, и, проводив Кагановича к Гарнику Камоевичу, Ахмеров продолжил беседу с Пашининым.

Михаил Моисеевич и Иван Георгиевич подсели к столу Гарника Камоевича и тот начал излагать суть дела для высоких представителей. Вернее для Зубкова, в основном, потому что Каганович и Зубков договорились – техническую сторону ведёт главный инженер, организационно- политическую поддержку строительства ведёт нарком. Послушав немного, Михаил Моисеевич переглянулся с Иваном Георгиевичем и получив утвердительный кивок, встал и подошёл к столу подполковника Ахмерова. Тот, видя приближение наркома, тоже встал и жестом пригласил Михаила Моисеевича присаживаться за их стол. Нарком с удовольствием сел. Уж очень ему хотелось знать, о чём беседует его подчинённый с подчинённым всесильного наркома внутренних дел.