ТАСС уполномочен заявить…

– Знаете, ребята, о чем я мечтаю? Я мечтаю заболеть раком. Анализы должны показать, что у меня рак. Но болей еще не должно быть. Это очень важно, чтобы не было болей. Тогда бы я начал гулять. Я бы гулял, пока не свалился, гулял так, как никогда не мог позволить себе из-за проклятой работы, я бы гулял так, как об этом мечтает каждый: без страха за завтрашнее похмелье. Это был бы настоящий праздник, полное высвобождение…

– Ну вас к черту, – сказал Славин и снова плеснул водку по рюмкам. – Вы нарисовали жуткую картину, и я хочу поскорее напиться, чтобы забыть ваши слова. А почему вы не пьете, мистер Глэбб?

– Я пью! Что вы, я пью, как лошадь!

«Ты – хитрован, а не лошадь, Глэбб. Лошадь – умное животное, оно бы не стало так жадно наблюдать за тем, как я пью, и не ловило бы так алчно признаки опьянения. Я сейчас наиграю опьянение, ты не гони картину, не надо так торопиться, хоть время действительно деньги, но ты же проигрываешь со своей заинтересованной торопливостью. Тебе бы лениться, Глэбб, тебе бы напиться первому, сблевать, уснуть в кресле – тогда бы все было путем, тогда бы я до конца поверил в то, что ты действительно из торговой миссии, продаешь радиоаппаратуру и что-то там еще, родину, кажется, говорил Пол».

Тяжело открыв глаза – набрякшие веки свинцовы, – Пол плавающе потянулся к Славину:

– И сейчас вы виноваты, Иван. Здесь, в Африке, во всем виноваты вы. Мы влезаем только для того, чтобы не пустить вас.

– Вас бы устроило, – Славин снова налил себе и Глэббу, капнул водкой на брюки Полу, не извинился даже, воистину пьян, в такой жаре быстро пьянеют, – если бы в Нагонию влезли люди Мао? Вас бы устроило, чтобы бедной Европе уперлись пистолетом в подбрюшье? Она бы стала такой сговорчивой, эта прекрасная старушка… Или вы понимаете эту угрозу и решили помочь Европе?

– Китайцы – насекомые, Иван. Саранча. Они бессильны, они не смогут нагнать – ни нас, ни вас.

– Нельзя так говорить о великом народе, Пол, – отрезал Славин, – это бесчестно. Китайцы – прекрасные, умные и добрые люди.

– Давайте выпьем за женщин, – сказал Глэбб. – Ну вас к черту с вашей политикой.

«Он сейчас предложит пригласить женщину, – понял Славин. – Он закажет виски и позовет подругу. Или скажет, что здесь хороший стриптиз».

– Поддерживаю, – сказал Славин. – В наше стремительное время лишь женщина остается символом надежности, то есть красоты.

– Это – ничего, – ухмыльнулся Пол. – Продайте, Иван. Красота – как символ надежности. Десять долларов. Даже пятнадцать. Я начну репортаж для наших свинопасов: «Красота – как символ надежности, об этом подумал я, когда вертолет доставил меня в джунгли, на берег океана, к двухметроворостому мистеру Огайо, трибуну и борцу, который обещает вернуть народу Нагонии свободу, попранную кремлевскими марионетками Грисо». Ничего, да?

– Ничего. Давайте пятнадцать долларов. Или возьмите с собою к Огано.

– Вас посадит КГБ, – ответил Пол. – Огано ваш враг, вы не имеете права говорить с ним, я же все про вас знаю, Иван, я старый, а потому умный.

– Хватит вам пикироваться, ребята, – сказал Глэбб. – По-моему, ужин наконец везут – слышите, что-то трезвонит в коридоре.

– Да ничего там не трезвонит, – возразил Славин, – это у вас слуховые галлюцинации.

И тут в дверь постучали.

– Да, – ответили все трое: двое – по-английски, один – по-русски.

На пороге стоял негр, подталкивая тележку, уставленную тарелками с рыбой; шальная мысль, метнувшаяся в голове Славина – придет белый официант, обязательно русский, – так и оказалась шальной мыслью.

…Пол Дик ковырнул вилкой мерлузу, попробовал ее, сплюнул:

– Африканцы не умеют готовить. Отказавшись от французов и бельгийцев, гурманов мира, они обрекли себя на закабаление нашими «макдоналдсами» – сосиски, кофе и бутерброд с сыром, очень удобно, а главное, дешево, всем по карману.

«Бутерброд с сыром, – повторил про себя Славин, – очень дешево, бары фирмы “Макдоналдс”. Кем же “беспалый” работает в “Хилтоне”? В ресторане? Официантов здесь не кормят, это не Россия, почему бы ему не питаться в “Макдоналдсе”»?

– Кстати, «макдоналдсы» сюда уже влезли? – спросил он, подвигая Глэббу салат. – В здешнем ресторане действительно вылетишь в трубу, а перехватить среди дня тоже не мешает.

– Они не могут не влезть, – ответил Глэбб, сожалеюще поглядев на пустую водочную бутылку. – Но их не пускают в центр. Они подкрадываются к президентскому дворцу с самых нищих окраин. Молодцы, пристроили к барам бильярдные, черные проводят там свое свободное время: бильярд – в семь раз дешевле кино…

– А телевизор?

– Вы с ума сошли! Кто из них может купить телевизор?! – Глэбб снова посмотрел на пустую бутылку. Пол наконец заметил его взгляд, поднялся, отошел к телефону, набрал цифру «пятнадцать» («Пьян, пьян, а все помнит, – отметил Славин, – особенно, если дело касается бутылки») и попросил:

– Две бутылки виски в номер…

– Шестьсот семь, – подсказал Глэбб.

– В шестьсот седьмой номер. Счет на эти две бутылки перешлите в номер девятьсот пятый, Полу Дику. Быстро!