Татарская пустыня. Загадка старого леса

– Какого случая? Что, по-твоему, там такое? Либо то же самое, что и в прошлый раз, либо отряд разведчиков, а может, и вовсе пастухи или даже какое-нибудь животное.

– Целых пять дней! – возразил Симеони. – Пастухи бы уже ушли, и животные тоже. Там что-то движется, но непонятно почему остается на одном и том же месте.

– Ну и какой же тут может быть «случай»?

Симеони с улыбкой посмотрел на Дрого, словно не зная, можно ли открыть ему тайну. Потом сказал:

– Думаю, они прокладывают дорогу. Военную дорогу. Сейчас самое время. Два года назад они приходили с разведкой, изучали местность, а теперь затевают что-то серьезное.

Дрого от души посмеялся.

– Да какая еще дорога? Кому в голову придет явиться сюда снова? Тебе мало того, что было в прошлый раз?

– Ты что, ослеп? – спросил Симеони. – Да у тебя, наверно, и впрямь неважно со зрением, а я вижу прекрасно: они начали насыпать полотно. Вчера день был солнечный, и я хорошо все разглядел.

Дрого покачал головой, удивляясь такому упорству. Выходит, Симеони еще не надоело ждать? И он боится открыть свою тайну, бережет ее, словно сокровище, опасаясь, как бы ее не похитили?

– Было время, – сказал Дрого, – когда и я бы в это поверил. Но теперь, по-моему, ты все придумываешь. На твоем месте я бы помалкивал, чтобы не сделаться посмешищем.

– Они строят дорогу, – упрямо возразил Симеони и снисходительно глянул на товарища. – На это – ясное дело – уйдут месяцы. Но теперь все будет как надо, я уверен.

– Да если бы даже все было именно так, неужели, по-твоему, наши оголили бы Крепость, зная, что северяне строят дорогу, чтобы подтянуть по ней свою артиллерию? Это сразу бы стало известно в генеральном штабе. Там бы все знали давно, еще несколько лет назад.

– Генеральный штаб никогда не принимал крепость Бастиани всерьез. Пока нас не обстреляют, никто и не поверит… А когда они там убедятся, что все это правда, будет уже слишком поздно.

– Можешь говорить что угодно, но если бы они действительно строили дорогу, генеральный штаб был бы в курсе дела, уж в этом сомневаться не приходится.

– Генеральный штаб завален донесениями, но из тысячи, дай бог, одно стоящее, поэтому они вообще ничему не верят. Да чего я с тобой спорю? Сам увидишь: все будет, как я сказал.

Они были одни у парапета обзорной площадки. Часовые, цепочка которых значительно поредела, ходили взад-вперед по строго отведенным участкам. Джованни снова посмотрел на север: скалы, пустыня, пелена тумана вдали и никаких признаков жизни.

Позднее из разговора с Ортицом Дрого узнал, что пресловутая тайна лейтенанта Симеони уже известна практически всем. Но никто не придавал ей значения. Многие даже удивлялись, с чего это такой серьезный молодой человек, как Симеони, стал распространять всякие вздорные слухи.

В те дни у всех были другие заботы. Из-за сокращения личного состава пришлось разредить караульные посты, и делалось все возможное, чтобы меньшими силами обеспечить почти такую же надежную охрану, как и прежде. Некоторые отряды вообще пришлось ликвидировать, а оставшиеся оснастить получше, переформировать роты и заново распределить места в казармах.

Впервые с тех пор, как была построена Крепость, часть ее помещений закрыли и заперли на засов. Портному Просдочимо пришлось расстаться с тремя подмастерьями, поскольку работы теперь на всех не хватало. То и дело на пути попадались совершенно пустые залы и кабинеты, где на стенах выделялись светлые прямоугольники – раньше там стояла мебель и висели картины.

Черное пятнышко, продолжавшее двигаться в самой отдаленной точке равнины, по-прежнему считали пустяком. Лишь немногие иногда просили у Симеони подзорную трубу, чтобы тоже глянуть в ту сторону, но и они утверждали, что ничего там нет. Сам Симеони, поскольку никто не принимал его всерьез, старался избегать разговоров о своем открытии, не обижался на шутки и на всякий случай тоже посмеивался.

Но однажды вечером Симеони неожиданно зашел к Дрого и повел его за собой. Уже стемнело, и была произведена смена караула.

Малочисленный караульный отряд Нового Редута возвратился, и Крепость готовилась к очередному дежурству – к еще одной бесцельно потраченной ночи.

– Пойди посмотри. Ты же не веришь, так вот пойди и посмотри, – говорил Симеони. – Либо мне померещилось, либо там что-то светится.

И они пошли. Поднялись на стену у четвертого редута. В темноте Симеони передал Дрого свою подзорную трубу: пусть глянет.

– Да ведь темно же, – сказал Джованни. – Разве в такой темноте что-нибудь увидишь?

– А я говорю – посмотри, – настаивал Симеони. – Конечно, я мог и ошибиться. Но ты все же посмотри туда, куда я показывал в прошлый раз, и скажи, видишь ты там что-нибудь или нет.

Дрого поднес подзорную трубу к правому глазу, направил ее строго на север и увидел во мраке крошечный огонек, бесконечно малую точку, испускавшую мерцающий свет на самой границе полосы тумана.

– Светится! – воскликнул Дрого. – Я вижу маленькое светящееся… погоди… – Он стал настраивать окуляр. – Не пойму, там один огонек или больше, иногда кажется, что их там два.