Татарская пустыня

Симеони потащил за собой Дрого по длинным пустым коридорам к третьему редуту. Пройдя через караулку, они очутились на смотровой площадке.

Лейтенант Симеони достал подзорную трубу и указал Дрого на небольшой треугольный участок равнины, не заслоненный горами.

— Что там такое? — спросил Дрого.

— Сначала посмотри сам. Вдруг я ошибся. Посмотри и скажи, есть там что-нибудь или нет.

Облокотившись о парапет, Дрого внимательно оглядел пустыню и в окуляр подзорной трубы, принадлежавшей лично Симеони, отчетливо увидел камни, ложбины, редкий кустарник, хотя находились они очень далеко.

Участок за участком Дрого просматривал этот треугольник и уже хотел сказать, что нет, ничего особенного он не заметил, как вдруг в самой глубине, там, где все сливалось с неизменной пеленой тумана, ему померещилось какое-то движущееся черное пятнышко.

Он все стоял, опершись о парапет, и смотрел в подзорную трубу, а сердце его бешено колотилось. Совсем как два года назад, подумал он, когда все решили, что подходит враг.

— Ты имеешь в виду вон то черное пятнышко? — спросил Дрого.

— Я уже пять дней за ним наблюдаю, но не хотел никому говорить.

— Почему? — удивился Дрого. — Чего ты боялся?

— Если б я сказал, отправку людей могли задержать. И тогда Морель и все остальные, которые думают, что нас обштопали, остались бы здесь и не упустили бы такого случая. Нет уж, чем меньше народу, тем лучше для нас.

— Какого случая? Что, по-твоему, там такое? Либо то же самое, что и в прошлый раз, либо отряд разведчиков, а может, и вовсе пастухи или даже какое-нибудь животное.

— Целых пять дней! — возразил Симеони. — Пастухи бы уже ушли, и животные тоже. Там что-то движется, но непонятно почему остается на одном и том же месте.

— Ну и какой же тут может быть «случай»?

Симеони с улыбкой посмотрел на Дрого, словно не зная, можно ли открыть ему тайну. Потом сказал:

— Думаю, они прокладывают дорогу. Военную дорогу. Сейчас самое время. Два года назад они приходили с разведкой, изучали местность, а теперь затевают что-то серьезное.

Дрого от души посмеялся.

— Да какая еще дорога? Кому в голову придет явиться сюда снова? Тебе мало того, что было в прошлый раз?

— Ты что, ослеп? — спросил Симеони. — Да у тебя, наверно, и впрямь неважно со зрением, а я вижу прекрасно: они начали насыпать полотно. Вчера день был солнечный, и я хорошо все разглядел.

Дрого покачал головой, удивляясь такому упорству. Выходит, Симеони еще не надоело ждать? И он боится открыть свою тайну, бережет ее, словно сокровище, опасаясь, как бы ее не похитили?

— Было время, — сказал Дрого, — когда и я бы в это поверил. Но теперь, по-моему, ты все придумываешь. На твоем месте я бы помалкивал, чтобы не сделаться посмешищем.

— Они строят дорогу, — упрямо возразил Симеони и снисходительно глянул на товарища. — На это — ясное дело — уйдут месяцы. Но теперь все будет как надо, я уверен.

— Да если бы даже все было именно так, неужели, по-твоему, наши оголили бы крепость, зная, что северяне строят дорогу, чтобы подтянуть по ней свою артиллерию? Это сразу бы стало известно в генеральном штабе. Там бы все знали давно, еще несколько лет назад.

— Генеральный штаб никогда не принимал крепость Бастиани всерьез. Пока нас не обстреляют, никто и не поверит… А когда они там убедятся, что все это правда, будет уже слишком поздно.

— Можешь говорить что угодно, но если бы они действительно строили дорогу, генеральный штаб был бы в курсе дела, уж в этом сомневаться не приходится.

— Генеральный штаб завален донесениями, но из тысячи, дай Бог, одно стоящее, поэтому они вообще ничему не верят. Да чего я с тобой спорю? Сам увидишь: все будет, как я сказал.

Они были одни у парапета обзорной площадки. Часовые, цепочка которых значительно поредела, ходили взад-вперед по строго отведенным участкам. Джованни снова посмотрел на север: скалы, пустыня, пелена тумана вдали и никаких признаков жизни.

Позднее из разговора с Ортицом Дрого узнал, что пресловутая тайна лейтенанта Симеони уже известна практически всем. Но никто не придавал ей значения. Многие даже удивлялись, с чего это такой серьезный молодой человек, как Симеони, стал распространять всякие вздорные слухи.

В те дни у всех были другие заботы. Из-за сокращения личного состава пришлось разредить караульные посты, и делалось все возможное, чтобы меньшими силами обеспечить почти такую же надежную охрану, как и прежде. Некоторые отряды вообще пришлось ликвидировать, а оставшиеся оснастить получше, переформировать роты и заново распределить места в казармах.

Впервые с тех пор, как была построена крепость, часть ее помещений закрыли и заперли на засов. Портному Просдочимо пришлось расстаться с тремя подмастерьями, поскольку работы теперь на всех не хватало. То и дело на пути попадались совершенно пустые залы и кабинеты, где на стенах выделялись светлые прямоугольники — раньше там стояла мебель и висели картины.