Татьянин день. Иван Шувалов

   — Однако не один Григорий[27], ещё и ты вдруг стал проявлять заботу о делах государства. С чего бы сие?

   — Да как же, государыня, быть рядом с тобою — и оставаться бревно бревном?

   — А коли так, то пора входить во все тонкости моих забот. Начнём с того же кофе. Ты прав — сама пью по утрам чашечку наикрепчайшего. Но после меня мои камер-фрау и фрейлины добавляют в кофейник кипяток, и получается, опричь меня, ещё бесплатный напиток для трёх или четырёх персон. Смекаешь, граф: не разорение, а, напротив, экономия. Думаешь, завтрак, что нам теперь подадут, готовлен был на меня одну? Мне что — одно яйцо всмятку да подсушенный хлебец. Готовят же как на Маланьину свадьбу.

   — Да, многие кормятся вкруг тебя, прелюбезная, — крякнул в ответ забалованный брат забалованного фаворита.

   — Да уж не без того. — Прищур с ухмылкою не сходил с лица Екатерины. — А ты, гляжу, быстро усвоил науку, кою я только что тебе открыла. Однако даровой вроде бы стол мои мадамочки отрабатывают с лихвой. Тож следует делать и неким персонам мужского рода, кои во многом живут за счёт казны. Для того и позвала тебя, граф Алексей Григорьич, чтобы просить об одном одолжении: снимайся-ка со спокойного да насиженного места да отправляйся на войну.

Родной брат фаворита и сам, можно сказать, полуфаворит, привстал и едва заметно поклонился.

   — В любой момент и в любое место — только прикажи, государыня. — И тут же, не меняя почтительной позы, лишь слегка добавив вольности, произнёс: — А что, матушка, допреж меня посланные тобою в сражения особливо доверенные персоны не оправдали твоих монарших надежд?

   — Не хитри, граф, ведаю, в чей огород камешек бросаешь. Но ты камергера Потёмкина не задирай. Прошла пора, когда с Григорием кинулись на него и изувечили. Гляди, не кулачищи у тебя, а пудовые гири. Теперь такому не бывать, — хочешь важное место у трона иметь, докажи сие право рвением государственным. А он, Потёмкин, чинов ещё больших военных не имея, подаёт уже немалые надежды. Тех же, кто верой и правдой мне служит, буду отмечать не скупясь. Тебя, граф, в сей момент наделяю чином адмиральским.

   — Да я... ваше величество... так до адмиральского чину надобно ещё с матросов начинать служить. Я же, сама знаешь...

   — То мне известно. Все мы, когда родились, не готовились к тому, что каждому выпало. Думаешь, мне легко вести сей корабль, что зовётся Российской империей? Потому и ставлю вас, мужиков, на те места, где нужна крепкая рука. А теперь, когда война с Оттоманскою Портой в самом разгаре, никак нельзя её проиграть. Проиграем туркам — проиграем как могучая держава в глазах Фридриха, Марии Терезии и в глазах этой далеко не любезной мне Франции. Полагаешь, турки сами на нас отважились полезть? За их спиною — те, кои всегда привыкли загребать жар чужими руками.

   — Однако же мы здорово врезали туркам — взяли у них крепость Хотин, — вскинулся Алексей Орлов. — С Божией помощью, чаю, накостыляем им и ещё.

   — Ты вот меня и застал за тем, что я отписывала в армию: наступать. Но сама ведаю, что сил мало: кавалерия без лошадей, артиллерия не обучена, в пороха чёрт знает что подмешано... А бить их, басурманов, надо наверняка, иначе Европа станет об меня ноги вытирать. Бить же наверняка означает — под дых. Сие тебе, драчуну по кабакам, должно быть известно.

   — Да уж, нам, Орловым, этого ремесла не занимать.

   — А коли так, адмирал, бить тебе их, турок, под дых надлежит там, где они сего удара не ожидают: в Эгейском море, с их тылу.

   — Ого! — вскочил с места Алексей. — Так о том же мы с Гришкою уже кумекали: Грецию поднять супротив басурманского племени, и — даёшь Царьград! Чтоб на Софии водрузить православный крест заместо их полумесяца. Но флот! Где взять флот, коего у нас нет на Черном море?

   — Корабли пойдут из Кронштадта. Вкруг Европы. Тайно. А тебе, графу и новоиспечённому адмиралу, спешно ехать в италийские земли, где и ждать подхода судов. А допрежь прихода эскадр — выведать мнение чужеземных послов в Неаполе, Риме и Вене о том, как изменятся их отношения к нам, коли мы станем брать верх в сей войне. Коварный Фридрих, тот, вишь, определил нашу схватку с турками как войну кривых со слепыми. Потому на тебе и лежит большая ответственность — показать, какой ты на самом деле убогий инвалид.

   — С этой стороны ты, матушка, не опасайся, — поправил кружева вкруг неохватных запястий Алёшка Орлов. — И в адмиралах как-нибудь себя проявлю, хотя никогда по морю не плавал. Но драка — она везде драка, наука нехитрая. А вот дипломат из меня, право слово, аховый. Я чуть что — сама знаешь...

   — Сие я тоже учла. Разговоры с полномочными цесарским и другими министрами — не твоя забота. Для того в италийских и прочих нужных теперь нам краях имеется на примете у меня иная персона — Ванька Шувалов.

   — Ну, государыня, прости меня, ты и голова! — воскликнул Орлов. — Всё просчитала и всё приобщила к месту!