Татьянин день. Иван Шувалов

Виновными оказались: генерал-поручик Степан Лопухин, жена его Наталья, их сын Иван, графиня Анна Бестужева — сестра бывшего вице-канцлера Головкина, отправленного до этого в ссылку, и Софья Лилиенфельдт, фрейлина при Анне Леопольдовне, бывшей правительнице.

А началось, казалось, с малого — донесли, что в доме Лопухиных худое говорят об императрице. В том смысле, что рождена от родителей до их брака, посему и недостойна престола.

Приведённая к допросу Наталья Фёдоровна Лопухина, статс-дама, оговорила Анну Гавриловну, жену Михаила Бестужева, урождённую Головкину. Та, в свою очередь, во всём повинилась и заявила, что на неё наговорили те, кто сам более других повинен.

Тогда принялись за Лопухиных. Подвергли пытке на дыбе Степана Лопухина, жену его, сына Ивана и Бестужеву с ними за компанию. Приговор вынесли такой: всех троих Лопухиных колесовать, предварительно вырезав им языки. Других казнить отсечением головы.

Императрица смягчила тягость кары, определив: главных виновных, Лопухиных и Бестужеву, высечь кнутом и, урезав языки, сослать в ссылку; других — также высечь и сослать, а всё их имущество конфисковать.

Тревога охватила Елизавету Петровну, когда она прознала про сей заговор. Собственно, и заговора, строго говоря, никакого не было, а имела место пустая болтовня. Но тень уже взятых под стражу бывшей правительницы и её сына, бывшего императора, впервые нависла над новою императрицею. В те дни и стала она менять спальни, чтобы не оказаться ночью подряд в одной и той же постели. Засыпала только к рассвету, заставляя Мавру Шувалову приводить к ней тех, кто способен был рассказывать ей разные сказки, отвлекая от мрачных дум.

Но сия история заставила не на шутку задуматься тех, кто окружал трон, кто помогал его когда-то отвоевать: ладно, лопухинское дело не так страшно, как его раздули, но вдруг найдутся настоящие заговорщики? А что? Они-то сами, будучи вместе с Елизаветою в заговоре, скинули соперницу, почему бы кому-то ещё, освободив Иоанна Антоновича, не покуситься на тот же императорский трон? А тогда — что будет с ними, стоящими теперь рядом с императрицею?

Братья Шуваловы не раз вели промеж себя похожие разговоры. Им, окажись власть под угрозою, было что терять. Некогда худородные костромские дворяне, возведённые ныне в графское достоинство, овладевшие, можно сказать, невиданною властью, они могли в одночасье оказаться в ссылке, если не на эшафоте. Да одни ли только они — а братья Разумовские, а Воронцов?

Нельзя было ждать заговора — его следовало упредить. Иными словами, поступить так, чтобы тень Иоанна Антоновича более никогда не возникала.

Чаще других эта мысль приходила в голову Шувалову-старшему, поскольку ему, более чем другим, случалось каждый день иметь дело с разного рода преступниками — ворами, обманщиками, убийцами и лжецами. Испорченная, мерзкая человеческая природа, к коей он имел непосредственное касательство, убеждала его в том, что охочих до злоумышлений — пруд пруди. И глазом не успеешь моргнуть, как какой-нибудь проходимец, создав из себе подобных целую шайку, возьмётся совершить невообразимое — выкрасть бывшего императора и объявить его право на престол.

Как же сие упредить? Лишить того пленника живота? По закону — нельзя, государыня объявила: смертной казни не бывать. Подослать кого-либо с крамольною целью в Холмогоры? Боже упаси брать на себя такой грех!

А ежели заговор самим подготовить? Скажем, взять с поличным тех, кто не только болтает в своих домах недозволенные речи, но якобы связан с теми могущественными силами за границею, которые спят и во сне видят у власти брауншвейгскую фамилию.

Тогда у матушки государыни не окажется иных резонов, как только надёжнее упрятать известных особ. Да чтобы они находились не вдалеке, а, скажем, под надёжною охраною в главных царских крепостях — в Шлиссельбурге или в Петропавловке. Оно так надёжнее. А коли с умом устроить дело, можно и другой конец обмозговать — с кровью, но чужими руками.

Шувалов Пётр не нашёлся, что и ответить брату. Сидели они в особняке вдвоём, приказали никого, даже Ивана, к ним не впускать, коли бы он заехал.

Вернее, не то чтобы не впускать — такого нельзя было повелеть, — но чтоб успели им заранее доложить. Вот каким опасным им обоим виделся тот предмет, о коем старший брат решился заговорить.

   — Выходит, надо дать тому сибирскому купцу возможность бежать из-под стражи. А зачем? Куда его соблазнят твои люди податься? — наконец спросил Пётр Иванович. — За кордон, так я понимаю?

   — Не торопи меня с сею придумкою, — ответил брат. — Имеется у меня один прожект, коий ещё надо обмозговать с разных, как говорится, сторон. Но ход сей, смею тебя уверить, самый что ни на есть верный.

Заветы Петра Великого

В тот год весна выдалась не бурною, но и не затяжною. Однако Елизавете Петровне казалось, что ход природы остановился. А она не терпела никаких промедлений.