ТАТУИРО (HOMO)

– Ага, – согласился. И погладил осторожно по голове, мотавшейся по темному чехлу. Смотрел на спящую уже. Удивлялся. Пытался думать о том, что творилось внутри, но, вспоминая Наткин совет, гнал слова из головы. Потом, потом. Молчи, не тараторь. Пусть думается само.

И – думалось. Без слов, наматываясь на стержень, что вдруг рос внутри, вдоль всего тела – от паха, через солнечное сплетение, – сглотнув, чувствовал – через горло в мозг и упирался уже в темя. Думалось: наматываясь широкой невнятной лентой рыжей пустыни вдоль дороги и белесым асфальтом… Успел подумать, убаюканный дорогой, а ну как намотается слишком много? Пробьет ли голову? И будет торчать из темечка сверкающая стальная антенна? И спал-спал – до самых пирамид. Под приглушенный хруст сапог по снегу и знакомые наизусть реплики залюбленного до тошноты советского фильма.

Проснулся от шума и говора. Наташа смеялась, толкала в бок:

– Смотри, соня!

Увидел среди рыжего, чуть затемненного стеклами, вот они – пирамиды.

– Они. А чего – низкие какие-то? – еще толком не проснувшись, удивился.

– Вот такие.

Попутчики, поворачивая подсолнухи лиц, жадно цепляли глазами две приземистые макушки, что маячили слева, будто выглядывая из-под земли.

Витька отвернулся. Что-то отвечал девушке, медленно еще, приноравливаясь к бегущему мимо, пока спал, окружающей жизни. Привыкал к разочарованию. Низкие… А думал – гигантские. По телевизору сколько раз… Высоко-высоко. И столько про них. Пытался собрать в голове лоскуты сведений. Застыдился, что знает на самом деле мало.

И вдруг толкнуло. Здесь они! Даже, когда не глядит. Пирамиды давили на левый висок. Были. Снова глянул. Медленно поворачиваясь вслед за движением автобуса, смещались, уплывали за спину. Продолжая давить затылок. Отвернулся, посмотрел на наташину улыбку. И восхитился, осмысливая.

– Ну? Ну? – затормошила она его, щипля за бок через сбившуюся рубашку.

– Наташ… Они – есть. Так?

– Да, Витька. Пять тысяч лет есть. Мы умрем, а они – будут.

– Мы сегодня около них будем?

– Будем-будем.

Витька улыбнулся. Камера – ну ее. Пока что. Открыток с пирамидами и без него наделают.

После, набегавшись стадом вокруг ярко-солнечных огромных камней, насмотревшись на полицейские патрули, что разъезжали на грязных белых верблюдах, сто раз отказав фотографам, замотанным в раздерганные ветром тряпки, сидели в длинном ряду за фуршетным столом.

– Апельсинки берите, и лимончики, бананы не доедут, – громким шепотом учила Наташу роскошная дама в белых льняных брюках и стильной шляпе с лентой. И глядела сочувственно на непрактичную молодежь. Наташа готовно кивала, раскрывала беспомощно глаза и подставляла под столом пакет, куда опытная шефиня щедро скидывала еду покрепче. И рассказывала, что на выходе «еще сочку не забудьте прихватить, там – на столе отдельном, в маленьких таких баночках»…

Витька открыл рот, захваченный мыслью. Понял он, почему низкие пирамиды, но почему – все время они есть, понял! Сжав руку в кулак над тарелкой с остатками жареной рыбы, представил, как сыплется из горсти песок. И ложится на поверхность плотным низким конусом. Ссыпая с конуса лишнее, будто поводя во времени плечами. Восхитился мудрости египтян, что не стали спорить, и без всякой гордыни внутренней соблюли гордыню внешнюю. Но убрал руку, поняв, что увлеченной сбором фруктов даме не нужно это. А Натке потом расскажет. Она поймет. И еще та девчонка бы поняла, на каменной тропе мимо Сфинкса. Сидела на отдельно стоящем валуне, вцепившись руками в загорелые коленки. Смотрела вверх, на безносое лицо и глаза под каменными спокойными веками. Оглядывалась на массивную макушку за спиной, украшенную поверху остатками светлой штукатурки и начинала плакать, потряхивая длинными волосами. Люди шли мимо бесконечно, отерхивая согнутую спину коленями, убирая руки, чтоб не коснуться, отдергивая кричащих детей. Кто-то сказал вопросительно в горячее марево «напилась, что ли». Но Витька, проходя, заглянул в отчаянно-радостное лицо ее, понял – не пила. И дернул Наташу за руку из суетливой толпы. И остались рядом с ними только пирамиды и сфинкс. Такие, какими были всегда.

Выбираясь из-за стола, таща тяжелый пакет, Витька шел через жару, касаясь Натки плечом. Смотрел сверху на ее чуть облезший нос и потрескавшиеся губы. Смотрел на плоско-острые макушки пирамид – две рядом, одна чуть поодаль. С горячей благодарностью – и к ним, и к Натке. Думал, как хорошо, что он здесь – с ней, а ни с кем другим. Еще бы девчонку ту увидеть, помахать и улыбнуться. Чтоб знала, что не одна.

Глава 21

После еды, подгоняемые экскурсоводом, разбрелись по сувенирным лоткам и ларечкам. Горластый египтянин, всю дорогу до Каира гордо вещавший подопечным о том, сколь сильны и могучи были коренные жители и как не разрешали они детям своим мешать кровь с нечистыми арабами, – теперь озабочен был лишь тем, чтобы не упустить комиссионных. И неутомимо сгонял туристов в кучу, направляя к товарам подельщиков, расхваливая фаянсовые тарелки с мутным рисунком и лоскуты папируса с бесчисленными египетскими богами.