Татуиро (Serpentes)

Обочины распахнулись, открывая новенькие розовые и белые многоэтажки, торчащие обглоданными сахарными костями на серой земле. Ни единого деревца, только спортплощадки, очерченные сеткой-рабицей, да лоскутные вывески магазинчиков на остановках.

— Эх, вот бы нам с Настькой ипотеку! Вон в том доме ничего так себе, начать можно. А потом поближе перебраться, с доплатой. И — в центр.

— Когда потом, Женя? Через сколько лет?

— А как масть пойдет. Может, и сразу получится, есть у меня одна маза… Болтать не буду, чтоб не сглазить.

Он держал на рулевом колесе только большие пальцы, а кисти расслабленно висели, чиркая по коленям. Щеголял водительским мастерством. Острый короткий нос и волной взбитые надо лбом тёмные волосы делали его похожим на героя аниме. На вид лет тринадцати, не старше. Объезжая вставший у остановки троллейбус, не выдержал и поделился:

— У Курского вокзала райончик, с одной стороны склады, с другой старый фонд, вот там.

— Женя, там воздуха нет, вообще.

— Ну и что? Зато самый центр! Не, ну ты прикинь, Надежда, а? Мы и — москвичи!

Аглая промолчала. Краем глаза видела, Женя крутится, посматривает, ожидая ахов и пожеланий. Но не могла заставить себя исполнить ритуальную пляску у костра: «мы самые крутые, у нас все получится, бойтесь нас, утритесь все, хей-хо, столица, мы пришли»…

Ей было не до того. Она носила в себе воспоминания о ночи с Витькой. Как ребёнка, наверное, носят беременные женщины. Это было, как будто в неё налили осторожно, по самое горло, тёплого и нежного, у которого два центра тяжести — один в самом низу живота, другой — в сердце. И говорить пустяков не хотелось. Только слушать то, что происходит внутри.

— Ты не выспалась, — сказал Женя, не дождавшись ответа, — бледная, как смерть, и глаза опухли.

Отомстил за невнимание и сразу повеселел, заулыбался.

— Ничего, Жень. Сегодня мою казнь репетируем, как раз подходяще.

— Ты не обижайся, Надежда, театр этот ваш — глупость полная. Бесплатно трубите, а могла бы уже в офисе пристроиться, карьеру начать. Глядишь, через пару лет соседями стали бы.

Они все-таки попали в пробку и стояли теперь среди глянцевых, измазанных весенней грязью автомашин, продвигаясь медленными рывками. Справа от них в десятый раз впритирку проезжал синий автомобиль с ревущим мальчишкой на заднем сиденье и притороченным на багажнике садовым инвентарем.

— Эх, скоро дачники попрут, хоть на стоянку кидай тачку до осени, — Женя расстроился от перспектив и стал потихоньку Аглаю изводить, задавая невинные с виду вопросы, наполненные нескладными издёвочками. Когда она взглядывала на него, широко раскрывал глаза и невинно хлопал редкими ресницами.

— А-а-а, понимаю! Звездой хочешь стать? Может, и на телевидение нацеливаешься? Так там уже по возрасту не пройдешь. Москва, Надюха, такое дело, тут надо сразу все хватать и держать.

— Жень, я просила, не называй меня Надей.

— Ну да, у тебя псевдоним. Только Аглая — это будто пенсионерка какая. Да ты не обижайся, хорошо?

— Я не обижаюсь. А ты Достоевского читал, Жень?

— Ну…

Пробка кончилась, он газанул, вздохнув с облегчением. Взбирались на широкий мост, под которым ползла электричка и стояли на платформе толпами люди.

— И что там твой Достоевский?

— Он девушку описал в романе. Очень красивую. Это её имя — Аглая.

— В каком романе? Как называется?

— «Идиот»…

Женя пожал плечами, осклабясь, мол, ну что я говорил. Чтобы не плестись в потоке машин, свернул за маршруткой на боковую тихую улицу, стиснутую пятиэтажками. На голых газонах под высокими разлапыми деревьями бродили голуби, ворона носила в клюве рваный пакет. Проплыла мимо вывеска маленького музея.

— Женя, тут высади меня.

— Тебе не в институт разве? Я в центр, подкину, чего.

— Мне тут надо.

Хлопнув дверцей, улыбнулась и махнула еле видному за стеклом соседу рукой. Стояла на узком тротуаре, прижимаясь к чугунному парапету, чтоб не мешать прохожим, собиралась с мыслями. До репетиции куча времени. Думала доехать с Женей до центра, выскочить на Кузнецком, пробежать по магазинам. Обещала костюмерше посмотреть кисею. Но дальше слушать соседа сил не было. Лучше на метро.

Пошла, застёгивая на ходу пуговицу у горла, ветер кидался из-за домов, с разных сторон, будто не помнил, откуда пришёл. Заблудился.

Бежала через площадь около метро, на которой всё так же, как у других станций: базарчик с огромными яблоками и кистями бананов, киоски с журналами; нищие и алкаши на ступеньках подземного перехода; вальяжные милиционеры, зорко вычисляющие, кто из смуглокожих одет поприличнее; бабульки с разложенными на граните ветками вербы и шерстяными носками.

Над людским винегретом — ещё винегрет. Торговый центр, увешанный вывесками, биллборды над автомобильной дорогой, кинотеатр с рекламами сантехники, духов и золотых колец. Над этим — чехарда многоэтажек разной высоты, с разными крышами, балконами и антеннами. Споткнувшись, посмотрела вверх. Взятое в рамки проводов и фонарных столбов небо было небом. Пока ещё. Плыли по нему жидкие тучи из серой ваты и кое-где — белоснежные, подсвеченные солнцем облака.