Татуиро (Serpentes)

И замолчал, прислушиваясь и ожидая знака. Варайя шевельнулась, убрала руку от шеи Корути. Еле слышно звякнул замочек на металлическом кругляше.

— Что ты?.. — Корути оглянулся и увидел улыбку Варайи.

— Тс-с… — она вытянула руку, ловя в зеркальце белый луч Еэнна, проникший через прогал в листьях. И направила пойманный луч на горку осколков.

Мерути охнул и прижал к груди кулаки. Сидя на корточках, смотрел, как пляшут по разбитой лашатте лунные блики. А потом поднял счастливое и испуганное лицо к небу.

— Да будет жизнь твоя в небесах сытой и счастливой, Большой Охотник!

Повторяя слова благодарности, сгребал черепки, скидывая их в воду. Варайя, тихо смеясь, водила за его руками бледным лучом. И когда последний осколок, булькнув, пошёл ко дну, захлопнула зеркальце.

Мальчик встал, кланяясь. И тут Корути, которому надоело ждать, когда Варайя закончит развлекаться, приложил ко рту сомкнутые ладони и ухнул страшно, как ночная неспящая птица. Мерути повернулся и побежал, спотыкаясь.

— Ах, Оннали, я спас тебя, — передразнила мальчика Варайя и, уже не сопротивляясь, легла на спину, раскидывая ноги и прижимая к себе Корути свободной рукой. Он, тяжело дыша, толкал её животом, притискивал рёбрами большие груди. А она, следя за тем, как перекашивается его лицо, подавала навстречу бёдра и шептала:

— Ты принес мне хороший подарок — весёлый. Я стала Еэнном на время глупых слов мальчишки. Корути, ты подаришь мне ещё таких вещей?

— Да, Варайя! Всё, что захочешь, Варайя, всё-всё-всё-о-о, что захочешь!

В просветах облаков белое лицо Еэнна то становилось ярким, то бледнело снова. И на смуглой спине Корути, затенённой чёрной листвой, появлялись и исчезали светлые полосы как на разбитой игрушке, принесённой в жертву.

Глава 63 Оннали уходит

Ей снова снился самый прекрасный сон из виденных. Город в лесу. В нём маленькие радуги висели на листьях, как разноцветные бусы, мышеловы, мерцая голубым мехом, разговаривали человеческими голосами, а птичики пели так звонко, что на глазах её появлялись слёзы, делая мир ещё ярче и радужней. Радуги, дрожа, переливались, соскальзывали с крыш, текли рядом с ней, поднимая плоские головы с мудрыми глазами цвета морской смолы, и Оннали, смеясь, опускала руку, чтобы почувствовать ладонью прикосновение радуг. Расцветали на деревьях посреди жёлтых стен цветы — огромные и пышные, как белые озёрные птицы с кудрявым пером. Рассказать бы всем, как тут! Она хотела позвать маму и отца, но у них множество дел: Айна выходит смотреть, всё ли в порядке, и мама весь день будет хлопотать в доме и во дворе, следя за уходящей водой; отец, рука которого уже хорошо зажила, вынесет к плетню свои ловчие сети и дедушкино копьё, сядет проверять стрелы, натягивать тетиву на большой лук. И все будут готовиться к празднику.

Надо позвать Мерути, решила она. И позвала, просыпаясь. Открыла глаза в полумрак и замерла, ощущая ладонью прохладную плоскую голову.

— Мерути, — повторила в тишину, тихо садясь на постели. Брат не отозвался, она слышала, как он сопит и время от времени бормочет во сне. И снова в её руке шевельнулось, тыкаясь, как маленький щенок. В комнатке не было темноты, из щелей, покачиваясь в бледном свете стоящего в зените Еэнна, плыли зелёные светляки, и Оннали засмеялась. Они пришли, как приходят каждый год к тем, кто проснулся ночью, чтобы сказать без слов — время дождей подошло к концу. Утром яркий лес закивает мокрой листвой, роняя с веток множество капель. И на них будут радуги.

Она посмотрела вниз, на свою руку. И ни капельки не удивилась, увидев устроившуюся в ладони расписную змеиную голову. Проследила глазами за извивами длинного тела, улёгшегося кольцами на постели.

— Ты пришла ко мне?

— Приш-шла…

— Из города? Ты очень красивая…

Змея скользила по её ноге и бедру. Оннали жмурилась от удовольствия. Она знала, знала, что это будет вот так — мягко и радостно, так же, как бывало очень давно, до неё, до нынешних времен. Откуда взялось это знание? Оно просто приснилось, предположила, поворачиваясь, чтобы змее было удобнее скользить по телу.

— Город ждёт тебя, Оннали, — голос шелестел в голове, ласково щекоча виски изнутри, — нам пора, Оннали, ты идёшь? Ш-шь?

— Я не могу до утра, — прошептала она гостье, подставляя вторую руку и переливая длинное скользящее тулово из одной ладони в другую, — вход закрыт оберегом до самой Айны, потому что — Еэнн, первая его ночь с нами.

Тело змеи заскользило от рук и постели, охватывая запястье девочки кончиком хвоста.

— Чуш-шь, пус-стяки, Оннали. Иди…

— Ой, — светляки, покачиваясь, осветили дырку в стене среди раскиданного хлама. Оннали засмеялась, увидев. Какой хороший у неё брат: позаботился, чтоб можно было выйти!

— Тиш-ше…

— Да, да. И Мерути придёт? Со своей лашаттой?

— Он ждёт тебя, — повторила змея, свиваясь кольцом возле дыры и вытягивая голову на напряжённо стоящем тулове.