Татуиро (Serpentes)

— Пусть Большая Мать светит на твои волосы и грудь, женщина моря, и пусть Большой Охотник каждую ночь приносит тебе в подарок сны. Ты красива, как ветка в росе. Пойдём, скоро ты станешь моей женой, и никто не обидит тебя. Никогда.

— Спасибо, красиво, — ответила Лада на непонятую речь. И тоже, прижав руки к груди, коснулась одной лба, а другой указала на крышу.

Акут кивнул. Взял со стола увязанный в тряпки щит и открыл дверь в солнце. Не оглядываясь, сошёл по неровным жердяным ступеням. Лада помедлила, глядя на его макушку, освещённую утренним солнцем. А потом, вдохнув влажного воздуха, в котором речная вода путала запах с цветами, подхватила рукой подол и пошла следом.

Глава 20 Охота Меру

Охотник, идущий впереди, не видел веток, что свисали, касаясь лица. Они расплывались перед глазами в прозрачные пятна, не мешая смотреть на редкие метины, оставленные дикой кошкой. Глубокая точка от когтя в глинистом пятне на краю щётки травы, шерстины на нижних ветках, почти неотличимые от паутин, но короткие, и отблеск на них рыжеватый, а не прозрачный; нарушенный порядок тонких стволиков в гуще кустов: все вверх, к солнцу, а там, где прошёл зверь, — покосились еле заметно.

И запах… Посреди пряного месива — глина, насекомые, птичий помёт у гнезда, раздавленные плоды, полянки травки-едуки, мокрые листья, пот на коже охотников, — еле слышно веет теплым мускусом живого тела в солнечной шкуре.

Краем глаза видя свои коричневые колени и под ними растопыренные пальцы ног, мелькающие шагами, Меру думал: хорошо, что выдержал без трубки, теперь у Онны будет не две, а три солнечных шкуры. В положенный срок Оннали заберёт их с собой на приданое. Но о том пусть думает жена, а у Меру — охота.

Охотники позади переговаривались тихо. Меру хмурился, но молчал и шёл вперёд. Он любил охотиться один, но дожди вот-вот начнутся и, если кошка нападёт, кто разыщет раненого в сплошной воде, текущей с неба?

Меру знал, куда ведёт людей, и следы на зелени тоже говорили, — кошка вернулась к логову, семья ещё не ушла. Пахнет самец, тот самый большой мужчина с провисшим животом, способный в одиночку сожрать антилопу. У него морда в шрамах и порвана одна ноздря, а лапа величиной с человеческое лицо. Одна его шкура может покрыть весь пол в спальне. Но не отдаст он её просто так.

Когда поредевшие деревья открыли поляну, Меру стал ступать медленнее, задерживая ногу на весу и шевеля грязными пальцами, — ступня, как животное, сама искала, куда себя поставить без шума и крепко. Идущий следом тоже пошёл медленнее, обдавая потную спину Меру горячим дыханием, и тот снова свёл брови и перекосил рот, да так и оставил лицо сведённым в гримасу под белыми и зелёными полосами раскраски, забыл о нём.

Вот он, старый мужчина-кот, его плечи видны на другом краю поляны, где грозой выворотило дерево, а его женщина, подрыв глубже, устроила там нору. Кот стоит в высокой траве, лицо его раскрашено такими же полосами, как у Меру, только коричневыми и золотистыми. И глаза у него цвета бешеной воды у чёрных скал. Одно ухо повернуто в сторону охотников, Меру видит пещерную глубину уха, утишает дыхание, пуская его листом по воде — еле-еле, только чтоб сердце не остановилось…Сейчас, заведя руку за спину, пальцами показать охотникам, пора начинать: пара в обход поляны в одну сторону, пара в другую, а две пары и Меру, всего — рука, — медленно пойдут через густую траву прямо на зверя, готового убивать. Охотники знают, как скрадывать зверя, а кошки раз от разу забывают. Потому умирают чаще, чем люди.

Сделав знак, Меру пошел, пригибаясь в густой траве, уже не видя кота, но чувствуя мускусный запах его нутра и запах согретой ярким днём шерсти. Перед глазами толстые стебли, чуть покачиваясь, постукивали друг о друга. Надо пройти почти всю поляну. Ветер дул со стороны зверя, потому, когда кот выскочит на охотников, он не должен почуять их и свернуть в сторону. Хотя лесные коты редко сворачивают. Их женщины дерутся, только если спасают детёнышей, а коты-мужчины не упускают случая показать клыки и когти.

Ступни колола старая трава, гниющая плотным ковром. Над головой шуршали метёлки, собранные из светлых перышек. Волосы охотников покрыты серой глиной, полосами, чтоб головы их не казались чёрными пятнами среди рыжей и зелёной травы…А шкура старого негодяя хороша. Пусть скорее Онна выделает её. Меру завалит жену на мягкую шкуру. Не раз и не два раза. Пока ещё кругла шеей и плечами, и бёдра у неё качаются при ходьбе.

Меру поставил ногу ещё раз, отвёл левой рукой два сухих толстых стебля очень плавно, снова шагнул. И, лёжа на спине, ещё без боли в сломанной правой руке, рядом с которой воткнулось в дёрн короткое копьё с тяжёлым кремниевым наконечником, вспомнил мелькнувший длинной дугой солнечный свет в коричневых пятнах — один вдох назад.