Татуировка

Тетрадь Москарева. Запись 4

Она говорит мне не бояться он не сможет ничего сделать она говорит бояться другого она все устроит и никто не сможет помешать кроме другого она знает что я все равно боюсь я боюсь умереть но она говорит так должно случиться если я хочу всегда быть рядом с ней она просит других просит их привести иногда я чувствую как кровь течет по моей шее но она течет по их шеям а когда-нибудь она ведь потечет по моей я тоже узнаю как это и мне страшно она просит не бояться и я верю ей я не буду бояться когда наступит тьма страха не будет[11]

Андрей перечитал последний комментарий и принялся листать страницы. Ответ должен быть в конце, Смолин дописал это позже. Он признал, что ошибся, но почему?

Лифт резко остановился, и в кабине погас свет. Андрей шепотом выругался и поднялся на ноги. Какое-то время он находился во власти непроглядной тьмы, но затем створки лифта, заскрипев, открылись, впустив в кабину серый дневной свет. Потянуло холодом, и Андрей невольно поежился. Перед ним оказалась улочка, укрытая плотным ковром из опавших листьев, поблескивающих тонкой коркой инея. Пахнуло сырой листвой и мокрым асфальтом. Пока в реальном мире стояло жаркое лето, тут царствовала осень. Андрей вышел из кабины и оглянулся. Место это он не узнал. Лифт закрылся, но кабина никуда не делась, да и не могла бы. Она, словно вырванная из надлежащего ей места и спущенная сюда неведомой силой прямо с неба, стояла посреди переулка. Никакого троса, спускающего кабину, не было, а позади находилась стена. Тупик.

Андрей хотел было дочитать дневник, отыскать нужную запись, которая бы объяснила странный комментарий Смолина, но тут в кармане завибрировал телефон. Невольно вздрогнув, он полез в карман. Иконка в углу экрана сообщала, что Сети нет, но телефон продолжал настойчиво звонить, игнорируя физические законы. Неизвестный номер. Приняв звонок, Андрей поднес трубку к уху и дрожащим голосом произнес:

– Алло!

– Андрей? – сквозь треск помех произнес женский голос.

– Да.

– Андрей, это Виолетта, помнишь? Я ухаживаю за Антоном Михайловичем.

– Да-да, здравствуйте, – ответил Андрей, поеживаясь от холода и всматриваясь в глубину улочки, в надежде, что оттуда не явится какой-нибудь незваный гость.

– Дело в том, – продолжала Виолетта, – что у Антона Михайловича последние два дня просветление… Такого не было уже очень давно. Вчера он весь день болтал со мной, вспоминал прошлое, и вот сегодня проснулся таким же…

– Виолетта, – перебил Андрей. – Я сейчас немного занят…

– Понимаю! Я все понимаю! Просто хотела сказать, что Антон Михайлович очень просит тебя прийти, пока он еще в состоянии говорить. Ему нужно тебя увидеть, и он говорит, что это очень важно. Очень!

– Хорошо, – нетерпеливо ответил Андрей. – Я загляну, как только смогу.

– Прошу – только не тяни. Он может в любой момент вернуться к прежнему состоянию.

– Хорошо.

– Спасибо, Андрей. До свидания!

Андрей снова взглянул на дисплей: Сети по-прежнему не было. Как Виолетта дозвонилась? Он попробовал позвонить Лизе. Ответом был лишь треск помех.

Убрав мобильник в карман, он побрел по шуршащему ковру из листьев, осматривая то, что находилось за высоким бетонным забором. Там высились бесчисленные, слипшиеся в одно целое старые дома, зияющие пустыми глазницами окон и исписанные совершенно непонятными, чуждыми граффити, выведенные будто рукой пришельца. Внешне дома выглядели как типичные заброшенные здания, коих хватало в городе, но все они до того походили друг на друга, что вскоре Андрею стало казаться, что они повторяются. А еще чуть позже понял, что ему вовсе не кажется. Здания действительно повторялись. Андрей насчитал всего пять различных видов, а остальные, словно под копирку, были расставлены в разном порядке по обеим сторонам узкой улочки. Даже трещины в стенах, граффити и замысловатый рисунок прорастающего на древних камнях мха были одинаковыми. Это напоминало труд ленивых разработчиков компьютерной игры, которые, вместо того чтобы внести хоть какое-то разнообразие, просто размножили одну и ту же текстуру. Копии копий. И голова от них шла кругом.

Остановившись посреди улицы, Андрей вспомнил, что хотел сделать перед тем, как внезапный звонок сбил его с мысли. Раскрыв дневник, он пролистал его в самый конец, до последней записи.

6 марта 2009 года