Татуировка

— И по нашему фигуранту, по Брамсу, тоже надо работать, — напомнил Плещеев, лихо въехав под арку во двор дома, где жила сестра Осафа Александровича.

А теперь Дубинин старательно вел чужие задрипанные «Жигули», слушал вполуха болтовню пассажира и с грустью думал о том, что дела в их конторе за неделю не продвинулись ни на миллиметр. Легко сказать: поработать и сузить количество версий. Опрошенные им лично пассажиры хельсинковского автобуса давали показания, в которых все противоречило одно другому. Одни рассказывали о своем спасителе как о могучем гиганте, другие подчеркивали его малый рост и худобу. Одни давали ему лет пятьдесят, другие — тридцать. Пожалуй, подробности сходились только в одном — в прическе. Волосы короткие, очень светлые. А может, седые. Вот как раз такие у его случайного попутчика. И внешность — маловыразительная. Но похожих в Петербурге тысячи. И если в каждом невзрачном коротко стриженном блондине подозревать Брамса, то без работы контора не останется никогда. А тут еще появился некто Чеченец. О котором тоже известно не больше, чем о Брамсе, если это и вовсе не одна и та же личность. По некоторым недомолвкам Плещеев вроде бы в прошлом с Брамсом общался. Даже кто-то из них кого-то однажды спас. Но он мужик крепкий и держит эту информацию при себе. А с Дубинина в понедельник спросит отчет. Эх, встретиться бы с этим Брамсом накоротке, помечтал Осаф Александрович, побеседовать бы часок по-мужски за пивом: с какой целью пожаловал к ним на этот раз и надолго ли? Ничего большего для доклада в принципе и не нужно.

Продолжая слушать болтовню пассажира, Дубинин встал у перекрестка, пропуская поток машин, чтобы сделать разворот и подъехать к метро.

— Атас! — сказал вдруг пассажир.

И Дубинин увидел, как справа, обогнав несколько автомобилей, на осевую линию выскочил «Мерседес» и теперь стремительно приближается к их правому борту. Уйти с осевой этот «Мерседес» не мог — параллельно мчались другие автомобили. Водитель его уже тормозил изо всех сил. И тормозного пути ему не хватило всего сантиметров на пять. А дальше послышался характерный чавкающий звук мнущегося металла, треск осыпающихся осколков от фонарей дорогой иномарки. Удар в переднюю правую дверь был хотя и несильным, но она, естественно, требовала теперь ремонта. Или замены.

— С приездом! — проговорил сосед. — Мне выйти, если дверь не заклинило?

— Сидите, — ответил Дубинин и пошел навстречу трем парням, вылезающим из «Мерседеса».

— Ну мужик, ты попал! — поздравили они его.

Эти разборки на дорогах, когда каждый, изворачиваясь и хитря, валит вину на другого, Осаф Александрович ненавидел тоже.

Владелец слегка побитой машины оглядел передок и спросил:

— Бабки с собой? Тысячи полторы на капот и разъезжаемся.

— Парни, это ведь ваша вина, — попробовал усовестить их Дубинин. — Вы в меня въехали, да еще на осевой. Так что, за ремонт с вас.

Но парни его слов как бы и не слышали. Один из них вытащил из кармана куртки изящный маленький сотовый и, отвернувшись от Дубинина, негромко объяснял кому-то:

— Мишаня! Нам тут лох на дороге попался, так что на четверть часа задержимся. Подставил свою тачку, мудила. — Он убрал трубочку в карман и спросил: — Ну как насчет бабок?

— Вызывайте инспектора, юноши, — дружелюбно посоветовал Дубинин. — Дело абсолютно бесспорное.

— Что за базар! Бери у него документы и поехали! — заторопил один из парней. — Тебе рыло давно не чистили? — заботливо спросил он Дубинина. — Подставил тачку и права качает.

Будь это его машина, Дубинин уже бы давно вызвал по рации гаишников или, как их называли в последние годы — ги-бэ-дэ-дэшников. Но тут у него с собой даже трубки не было, и он решился наконец предъявить им удостоверение, при виде которого наглые пацаны обычно приходили в священный трепет. По крайней мере, в свете дня. Дубинин уже сунул было руку во внутренний карман пиджака, но с ужасом вспомнил, что костюм-то на нем другой. И, следовательно, документов при нем нет. Вообще никаких. Он же всего-навсего ехал к сестре поесть борща.

Владелец «Мерседеса» заметил его жест и что-то понял.

— Петь, сходи за наручниками, — распорядился он. — Возьмем этого с собой, а там разберемся.

И он повернулся к Осафу Александровичу:

— Ну что ж ты, мудила старый? Тебе надо на печи сидеть, попукивать. А ты — по городу на своей лохматке. Сейчас с нами поедешь.

Только этого Дубинину и не хватало: идти в заложники к трем бандюганам-шестеркам.

— Вот что, мальчики, я вам этого не советую, — сказал он голосом старшего товарища.

— Ты, сука, квартиру нам отдашь. Понял? Тогда будешь советовать, — сказал владелец «мерса» и звякнул принесенными наручниками. — Ручонки давай, — скомандовал он.

«Только драки еще не хватало! — тоскливо подумал Дубинин. — Главное, чтоб не уронили. Тогда сразу буду в наручниках».

Он уже примеривался, чтобы ударить первым, неожиданно, но тут некстати вылез из «Жигулей» невзрачный пассажир, про которого Осаф Александрович попросту забыл.