Татуировка наложницы

В комнате находились четыре человека: возлежащий на подушках седовласый самурай, женщина средних лет, стоявшая рядом с ним на коленях, и две симпатичные девушки, сидевшие рядком, — у одной в руках самисэн, у другой деревянная флейта. Сано опустился на колени, поклонился и обратился к мужчине:

— Господин Мияги, я расследую убийство наложницы сёгуна и должен задать вам несколько вопросов.

Присутствующие на мгновение замерли, с молчаливой настороженностью глядя на Сано. Белые цилиндрические лампы создавали в комнате интимную атмосферу позднего вечера. Угольные жаровни прогнали осеннюю прохладу. Лебединую символику Мияги повторяли резные медальоны на балках потолка и колоннах, позолоченные гербы на лакированных столиках, шкафах и коричневом домашнем халате хозяина. Сано почувствовал себя чужим в этом замкнутом мирке. В воздухе стоял легкий аромат духов, масла для волос и еще чего-то едва уловимого, терпкого, будто они издавали свой собственный запах.

— Можем ли мы предложить вам закусить? — заговорил господин Мияги, указывая на низкий столик, на котором стояли чайник, чашки, а также бутылочка саке, лежали фрукты, пирожные, суши и курительные принадлежности.

Соблюдая светский этикет, Сано вежливо отказался, но потом, после обязательных уговоров, великодушно принял приглашение.

— Мне было интересно, узнаете ли вы обо мне. — У господина Мияги было худощавое тело и продолговатое лицо. Его глаза с опущенными вниз уголками влажно блестели, полные губы казались мокрыми, а кожа на шее и щеках обвисла. Монотонный голос мужчины соответствовал его расслабленной позе. — Что ж, я должен был ожидать, что мои отношения с Харумэ рано или поздно станут известны: мэцукэ знают свое дело. Однако я рад, что это всплыло после ее смерти, когда уже ничто не имеет значения. Я готов ответить на все ваши вопросы.

Сано решил умолчать о дневнике госпожи Харумэ и не стал разубеждать даймё в мысли, что их связь раскрыли шпионы Токугавы.

— Возможно, нам было бы лучше переговорить с глазу на глаз, — сказал он, взглянув на госпожу Мияги. Вряд ли господин Мияги захочет говорить при супруге об интимных подробностях своих отношений с наложницей сёгуна.

Однако Мияги сказал:

— Моя жена останется здесь. Ей уже все известно обо мне и Харумэ.

— Мы дальние родственники, и наш брак заключен по расчету, — пояснила госпожа Мияги низким, мужским голосом. Она и в самом деле была поразительно похожа на своего мужа — те же кожа, черты лица и худощавая фигура. И все же ее поза была напряженной, карие глаза тусклые, ненакрашенные губы плотно сжатые. Если внешность господина Мияги говорила о слабости и чувственности, то она в своем парчовом кимоно казалась воплощением суровости и сухости. — У нас нет необходимости что-то скрывать друг от друга. Но возможно, вы отчасти правы, — добавила она и подала знак девушкам, которые встали и опустились перед ней на колени. — Это наложницы моего мужа, — пояснила госпожа Мияги, удивив Сано, который решил, что девушки их дочери. Она по-матерински погладила каждую по щеке. — Можете идти. Продолжайте упражняться в музыке.

— Да, досточтимая госпожа, — хором отозвались наложницы и, поклонившись, вышли из комнаты.

— Значит, вам известно, что ваш муж тайно встречался с Харумэ в Асакусе? — спросил Сано госпожу Мияги.

— Конечно. — Губы женщины изогнулись в улыбке, обнажая вычерненные зубы. — Я отвечаю за все развлечения моего господина. — Господин Мияги утвердительно кивнул. — Я сама выбираю ему наложниц и проституток. Прошлым летом я познакомилась с госпожой Харумэ и представила ее мужу. Я организовывала каждую встречу, направляя Харумэ письма, в которых сообщала, когда ей нужно быть в гостинице.

«Некоторые женщины в своей службе мужьям доходят до абсурда», — подумал Сано, невольно проводя сравнение с Рэйко, которая могла бы поучиться у госпожи Мияги доставлять удовольствие мужу.

— Вы сильно рисковали, связавшись с наложницей сёгуна, — сказал он господину Мияги.

— Опасность увеличивает удовольствие.

Даймё с наслаждением потянулся и облизал губы, отчего они еще сильнее заблестели.

Истовый приверженец плотских утех, он, казалось, остро воспринимал каждое физическое ощущение. Халат носил так, словно чувствовал нежность шелка на своем теле. Взяв трубку с металлического подноса, неторопливо затянулся и со стоном выпустил дым. Своим неприкрытым стремлением к удовольствиям он походил на ребенка. Однако Сано заметил зловещий блеск прищуренных глаз и вспомнил, что ему известно о Мияги.

Это был незначительный клан, более знаменитый скандалами на сексуальной почве, нежели политическим весом. Сплетни об адюльтере, кровосмешении и извращениях преследовали и мужчин, и женщин клана, хоть его богатство освобождало их от правовых последствий. Нынешний даймё явно продолжал семейную традицию, в том числе и насилие.

Сано обратился к обоим супругам:

— Вы знали, что госпожа Харумэ собиралась сделать себе татуировку?

Господин Мияги кивнул и затянулся из трубки.