Татуировка наложницы

Затем они с Хиратой углубились в лабиринт дворцовых помещений. На подходе к Большим Внутренним Покоям тишину нарушило какое-то жужжание, похожее на комариное. Когда стражники открыли двери в женскую половину, жужжание взорвалось какофонией визгливых женских голосов, хлопающих дверей, быстрых шагов, плещущейся воды и дребезжания посуды.

— Милостивые боги, — пробормотал Хирата, зажимая уши.

Сано поморщился. Спустя несколько часов после их первого визита обитательницы Больших Внутренних Покоев вернулись к своему обычному состоянию. Двигаясь к личным покоям госпожи Кэйсо-ин, Сано и Хирата проходили мимо комнат с красивыми, роскошно одетыми наложницами, которые поглощали с подносов пищу, вертелись перед зеркалами или играли в карты, громко споря между собой и выкрикивая распоряжения служанкам. Сано видел обнаженных женщин, которые терли себя мочалками в высоких деревянных бочках, и слепых массажистов, мнущих голые спины. Женщины смотрели с вялым любопытством, в котором отражалась покорность своей участи. Сано вспомнил проституток из Ёсивары: единственное отличие между ними в том, что те существовали ради общего удовольствия, а эти — лишь для удовольствия сёгуна. Когда они с Хиратой проходили мимо, разговоры на минуту замирали, чтобы затем возобновиться с новой силой. Чиновница в сером халате вместе со стражником прохаживалась по коридорам. Несмотря на страшную смерть одной из обитательниц, жизнь в этой женской тюрьме продолжалась.

Сано не сомневался, что одна или несколько женщин знают правду о смерти госпожи Харумэ и ее убийце. А может, об этом знают все, включая хозяйку.

Дверь в личные покои госпожи Кэйсо-ин, сделанная из толстых кипарисовых досок и богато украшенная резными драконами, напоминала главный портал какого-нибудь храма. Над входом горел фонарь, два стражника, словно божества-хранители, предусмотрительно отошли на двадцать шагов. Когда Сано и Хирата приблизились, дверь отворилась. Из нее вышла высокая женщина и поклонилась.

— Госпожа Шизуру, главная чиновница Больших Внутренних Покоев, — сказал Хирата.

Он представил Сано, с интересом рассматривающего отосиёри. Ей было около пятидесяти, белые пряди серебрили зачесанные наверх волосы. Невзрачное серое кимоно облегало по-мужски сильное мускулистое тело. В квадратном лице госпожи Шизуру тоже просматривались мужские черты, которые подчеркивали раздвоенный подбородок, густые, невыбритые брови и темный пушок над верхней губой. Сано знал, что самой важной задачей отосиёри было бодрствование у дверей спальни Цунаёси Токугавы, когда у того находилась одна из наложниц, чтобы никто из женщин не смел вымогать подарки в минуты его слабости. Как и остальные дворцовые чиновницы, она сама прежде была наложницей — возможно, у прежнего сёгуна, — но единственной привлекательной чертой являлись ее губы, красивые, как у проституток с лубочных картин. Сложив руки на груди, она одарила Сано смелым и спокойным взглядом, не допускающим вольностей.

— Вы не можете встретиться с госпожой Кэйсо-ин, — сказала госпожа Шизуру низким, но приятным голосом. — У нее сейчас его превосходительство.

Вот, значит, куда ушел сёгун.

— Мы подождем, — поклонился Сано. — Кроме того, нам нужно побеседовать с вами.

Как только госпожа Шизуру кивнула, появилась пара чиновниц помоложе. Между ними и начальницей произошел немой разговор — мимолетные взгляды, кивки, движение губ. На этой неизвестной территории господствовал свой язык. Потом госпожа Шизуру повернулась к Сано и Хирате:

— Срочное дело требует моего присутствия. Но я скоро вернусь. Подождите здесь.

— Слушаюсь, госпожа, — тихонько проговорил Хирата, когда отосиёри со своими подчиненными удалились решительным шагом. — Эти женщины захватят власть в стране, если мы, мужчины, потеряем бдительность, — сказал он Сано.

Отосиёри оставила дверь госпожи Кэйсо-ин приоткрытой. Из комнаты донеслись тихие голоса. Сано разбирало любопытство. Он украдкой заглянул внутрь. В затененной комнате в свете потолочных фонарей на шелковых подушках восседала женщина. Маленькая и плотная, она была одета в свободный, отливающий золотом атласный халат, расписанный голубыми волнами. Длинные, без малейшей примеси седины волосы рассыпались по плечам, придавая шестидесятичетырехлетней Кэйсо-ин поразительно молодой вид. Сано не видел лица, склоненного над мужчиной, свернувшимся калачиком на ее полных руках.

Цунаёси Токугава, верховный военный диктатор Японии, уткнулся в пышную грудь своей матери. Его черные дворцовые халаты обтягивали подогнутые колени, выбритая макушка без обычной черной шапки выглядела беззащитной, как у ребенка. Послышалось слезливое бормотание:

— ...так боюсь, так несчастен... Все всегда чего-то от меня хотят... ждут силы и мудрости, как у моего предка Иэясу Токугавы... никогда не знаю, что нужно сказать или сделать... глупый, слабый, недостойный своего поста...

Госпожа Кэйсо-ин погладила сына по голове, успокаивающе прошептала: