Таун Даун

Но об этом позже. Я опять растекся вышибленным из гангстера мозгом. Вернемся в хатку Братца-Бобра. Там он рассказывает Малышу Дауну истории всякие, про Маниту и охоту на Брата-Медведя… войны племен и летние рыбалки… сбор урожая и танцы с буйволиными черепами… и внезапно понимает, что на глазах его, когда он все это говорит, появляются слезы. Он – такой же призрак, как и индейцы, понимает Брат-Бобер. И он – не настоящий. Он пластмассовый, как современная природа Канады. Всё это никчемные декорации, потому что среди них нет Людей. Есть зомби, пережевывающие дерьмо, которое они избавляют от вредных примесей и подают в виде котлет в гамбургерах… зомби, променявшие свободу жить на свободу 3-процентного кредита на 25-летний срок… под гарантию банка, конечно! И Братец-Бобер оплакивает себя, свою жизнь и свободу… Свою Канаду! Что ему остается? Только одно! Умереть с честью. Но как это сделать? Построить гигантскую плотину у Монреаля, а после сбросить воду? Это ничего не изменит, напротив. Землю осушат, продадут втридорога… Наварятся все! Бедняга Брат-Бобер даже решил, что эти мысли ему внушают через розетки в хатке спецслужбы Канады… проклятые англичашки… Тогда он погнал Малыша Дауна в город за шоколадкой, позволил мальчику сладкое съесть, а сам замотал голову фольгой, чтобы предотвратить попадание в мозг лучей от специальных нейронных глушилок МИ-5 и их «шестерок» из конюшен Хапрера. Начал думать. Думал, думал, ходил по хатке… Как Ленин по тюремной камере! А после его осенило! Единственный шанс вернуть эту землю, это небо, эту воду, эти леса… всю эту страну… людям, ее населявшим, – стать свободными. Как? Добиться независимости Квебека! Братец-Бобер теряет сон, аппетит. Что делать, как быть? У него куча денег, он их не тратил… Да и как? Он же бобер! Он мог бы все пожертвовать на правое дело… финансирование движения какого-нибудь, за независимость Квебека. Конечно, такое государство тоже будет говно. Но хотя бы не такое вонючее, как Канада! Нужно быть реалистами… Выбирать из двух зол меньшее… И тому подобные сентенции изрекает Братец-Бобер. В хатке уже тепло, пахнет весной, переменами. Год прошел! Малыш Даун слегка подрос, всего годик, а уже крепкий, сильный. Стоит на двух ногах, ныряет, как дельфин, ест все, что дают, отличный хук правой. Год жизни в природе идет за десять в городе. Братец-Бобер снаряжает Малыша Дауна обратно к людям, объясняет ему, что да как делать. Задача малыша – выжить. Среди людей он будет косить под дурака, а сам поможет установить индейскому подполью связи с неравнодушными людьми, желающими добиться независимости Квебека. Индейцы и Братья Животные за это предоставят финансовую помощь. При условии, конечно, что Квебек начнет жить по законам могикан и вообще в нем все будет как до прихода белых. Если белые пожелают разделить такой образ жизни, жители резерваций ничего против не имеют. Если нет… Чемодан – вокзал – Европа. Ну или Африка. Или Китай. Короче, откуда они там приехали. Само собой, Братец-Бобер не дает с собой деньги Малышу Дауну. Это слишком рискованно. Речь, конечно, не о доверии к малышу. Ему Брат-Бобер хоть жену свою в постель положит на хранение – благо у него нет жены, а если бы и была, все равно ее не трахнешь, это же самка бобра… ой, что-то он запутался… – но мы понимаем, что он хочет сказать, – но вот остальные люди… Поступим так. Малыш Даун станет кем-то вроде внедренного агента долгого действия. Это когда ты вживляешь инородное тело в организм, и тот за многие годы принимает чужака. Как шрапнель, вросшая в хрящ, восклицает Бобер, чьи братья погибли на Первой мировой в далекой Европе за интересы чуждой Квебеку британской Короны. После периода инкубации чужеродный организм начинает действовать… Малыш Даун вернется к людям… Будет расти, обычный совершенно ребенок с синдромом Дауна… А сам станет приглядываться! Как только увидит настоящих заговорщиков, подлинных индепандистов… сразу свяжет их с Братом-Бобром, индейцами Канады и вообще Братцами и Сестрицами Животными. Передаст деньги. Братец-Бобер сообщит, где спрятан чемодан с пачками долларов, слитками серебра и золотыми самородками. В день «икс», когда Движение за независимость Квебека выведет на улицы своих вооруженных сторонников, – все это на деньги Братца-Бобра и его единомышленников, – Малыш Даун отправит в леса Канады депешу. Ее доставит Сестра-Голубка. И, по сигналу, все животные и птицы, рыбы и гады, насекомые и твари Канады поползут на улицы Монреаля и Квебека, Оттавы и Торонто – бороться за независимость синего флага с белыми лилиями. Апокалипсис для сраных англичашек! Французов, так и быть, потерпим… При условии, что они примут наши условия! По рукам? Малыш Даун согласился. Позже, когда он чуть подрос и рассказал мне обо всем этом, я поверил сразу. Единственный. Все остальные предполагали, что у мальчишки мозги закипели. Во-первых, он даун, и поэтому что с него взять. Идиот. Во-вторых, мальчишку в первые же дни жизни выбросили чуть ли не на мусорку… в канал вонючий бросили. Сойдешь тут с ума! Так что к рассказам Малыша Дауна все отнеслись так, как оно того и стоило: как к бредовым фантазиям несчастного кретина… умственно неполноценного сироты… застрявшего в развитии как из-за болезни, так и из-за нехватки внимания. А вот я поверил! Наверное, это все потому, что у нас с Малышом Дауном много общего. Я, как и он, несчастный идиот, вся жизнь которого протекает в русле реки – только это не Сен-Лоран, а нечто большее… река жизни… – по ней и несет корзину, в которой я лежу. Только моя корзина побольше. Это погребальная ладья! Я мертвец. Но, в отличие от Джонни Деппа, меня не подстрелили. Я начал умирать, появившись на свет. Моя колыбельная стала моим гробом. Вот почему я поверил Малышу Дауну! Вот почему я не сомневался в его истории с зимовкой в хатке Брата-Бобра. А что же там еще было? Короче, они поладили насчет заговора по освобождению Квебека. Оставалась небольшая проблема. Как вернуть его назад? Речь шла как о месте, так и о времени. Все-таки несколько лет уже прошло! Но это не проблема, пояснил Брат-Бобер. Он вытащил Малыша Дауна на поверхность реки Сен-Лоран – уже наступало лето – и застучал хвостом по бревну. На звук примчался Маниту. Как все индейцы, в Канаде он спился и устроился сторожем старой автостоянки, где всякое дерьмо собирали, – автомобили без мостовой и руля, проржавевшие кузова… Сторож свалки! На Маниту был красный жилет, свисток у него торчал во рту, волосы свалялись, от лица пахло самогонкой. Ее в Канаде разрешают гнать для себя. Вари сколько хочешь! Спивайся на здоровье, срань индейская. Маниту и спивался. Но иногда еще кое-что соображал. Братец-Бобер указал цели, пояснил задачи. Маниту свистнул, крикнул. Небо поднялось – хотя куда выше-то? – и рухнуло на землю. Поднялся шторм. Закружилась воронка. Остановились электростанции Квебека. Пригород Лонгёй остался без воды и света. Всплыла рыба брюхом вверх. Объявили штормовое предупреждение. Город скрылся в столбе черного дыма. Туда Маниту и Брат-Бобер швырнули Малыша Дауна. Тот, пролетев несколько миль по трубе, выскользнул в люльке, снова выброшенным младенцем, и плюхнулся в воды реки Сен-Лоран. Заорал от неожиданности. Сверху кто-то тоже заорал. Это плыла мимо на своем каноэ семейная бездетная пара – англоязычные евреи-миллионеры. По совету психиатра они занимались «укреплением семейных уз совместным времяпровождением на природе». Жена, увидав Малыша Дауна, заверещала на весь Квебек. Муж от неожиданности испортил воздух. Малыш Даун на радостях обосрался. Потом все заплакали от счастья. Само собой, в новой семье его назвали Мойшей. На радостях родители решили сменить домишко с 30 комнатами на дом с 40 комнатами. Чтоб, значит, Малышу было где развернуться. На переезде, конечно, экономили, так что вызвали иммигрантов. Так Дима встретился с сыном.