Тавистокский институт

«Коэффициенты» представляли собой нечто среднее между традиционным аристократическим клубом и современным мозговым центром. Члены группы ежемесячно собирались за ужином в лондонском отеле «St. Ermin’s» в период с 1902 по 1908 год. Среди членов этой группы был и могущественный Сесиль Родс — представитель одного из старейших и влиятельнейших семейств Великобритании и родственник Артура Бальфура, тогдашнего премьер-министра и лидера консервативной партии. Лорд Альфред Милнер, верховный комиссар Южной Африки, тоже регулярно участвовал в заседаниях клуба, как и Хэлфорд Маккиндер, который в ту пору возглавил Лондонскую школу экономики и политических наук. Среди членов группы были вездесущий Бертран Рассел, а также Сидней и Беатриса Вебб — социалисты-фабианцы, поддержавшие Муссолини.

Другими словами, за спиной Герберта Уэллса стояла группа самых могущественных строителей империи, принадлежавших к высшим эшелонам тайных обществ и финансовых кругов.

Бильдербергский клуб стал фактически естественным продолжением, экстраполяцией клуба «Коэффициенты». На одном из заседаний клуба в 1903 году, за полвека до создания Бильдербергской группы, Милнер охарактеризовал свое видение будущего следующим образом:

«У нас должна быть аристократия — прослойка непривилегированных, но знающих и целеустремленных людей — иначе человечество ждет крах... И здесь возникают вопросы насчет демократии. Если человечество в целом способно поддерживать такой высокий уровень образования и ту свободу творчества, которая нам требуется, нам тем более необходимы знающие и энергичные лидеры... Решение — не в прямой конфронтации. Мы способны победить демократию, потому что знаем, как сложно и разносторонне устроен разум человека.

Нам необходимы творчески мыслящие, умные, предприимчивые люди, обладающие влиянием, для создания аристократической культуры, характеризующейся открытостью мышления, и мне это представляется следующей необходимой стадией развития общества. Я вижу прогресс человечества не как спонтанный продукт толпы, движимой элементарными потребностями, а как естественный результат сложной взаимозависимости, энергии и любознательности освобожденных и действующих по собственной инициативе людей, человеческих страстей и мотивов, модифицируемых и перенаправляемых литературой и искусством».[288]

Другими словами, просвещение масс — идея ужасная, потому что это означает смерть олигархии. Нации, стимулирующие творческое развитие населения, не станут долго терпеть олигархические формы правления. А вот народы неграмотные, технологически отсталые готовы терпеть власть олигархов сколь угодно долго. Более того, одна из причин создания научной фантастики как жанра связана с плотностью населения. К середине XVIII века группы особых интересов венецианской олигархии по всей Европе встревожила открытая учеными, включая Лейбница, прямая взаимосвязь между научно-техническим прогрессом и плотностью населения.

Ян Колвин пишет в книге «Невидимая рука в английской истории» («The Unseen Hand in English History»): «Руководящим мотивом в политике, как это очень хорошо знают умные люди, является интерес. Те высокие принципы, за которые отправляют на войну молодых и невинных, обычно являются лишь предлогом, знаменем, лозунгом. Люди, особенно политики, редко раскрывают свои истинные мотивы, но почти всегда рядят их в тогу какой-нибудь добродетели, веры или благородной абстракции».[289]

Как знает всякий, кто понимает глубинный смысл выражения «коридоры власти», в политике практически ничего не происходит без негласных сделок, заключаемых за кулисами. Однако когда кто-то говорит о «кукловодах», тянущих за веревочки из-за кулис, раздается шум протеста.

Идея развития суверенных национальных республик, преданных развитию промышленности, науки и повышающих моральную ответственность своих граждан, была как кость в горле у членов «Крутого стола», мечтающих о феодальном едином мире. «Технологическая отсталость является одной из причин, оправдывающих необходимость олигархического строя. Демонстрацией этого утверждения является само существование молодых Соединенных Штатов как федеративной республики. В XVIII веке средний американец в культурном и экономическом отношении был выше среднего британца. Кроме того, неконкурентоспособные в технологическом отношении нации стратегически проигрывают; даже такие преданные олигархии государства, как Великобритания, были вынуждены перенять у технологически превосходившей англичан Франции тот самый научно-технический прогресс, за который они так ненавидели французов».[290]

Однако «на рубеже XIX и XX веков появилось очень много грамотных в научно-техническом отношении людей, особенно в технологически передовой Америке, которых уже невозможно было заманить идеями религиозного мистицизма. Как указывал Карл Юнг, для создания нового культа требовалась новая псевдонаучная основа».[291]